Джон Малмстад - Андрей Белый и Эмилий Метнер. Переписка. 1902–1915

Книга «Рудольф Штейнер и Гёте…» не вызвала большого резонанса в печати [156] Укажем лишь на рецензию Б. Шлецера, посчитавшего, что книга Метнера не имеет «того значения, которое придает ей Андрей Белый», и сделавшего любопытные наблюдения, касающиеся творческого метода исследования: «Страсть Андрея Белого к формулам, к схемам, к симметричным построениям, стремление его к мелочной точности, мне кажется, зависит именно от аморфности его мышления, от неумения его ограничить себя, от внутренней хаотичности ‹…› чем педантичнее автор в своих подразделениях и построениях, тем менее читатель склонен верить в его „научность“ и в строгость его логики» (Биржевые Ведомости. Утр. вып. 1917. № 16118, 24 февраля. С. 6). , однако в сузившемся кругу приверженцев «Мусагета» породила волну протестов. Инициатором похода против Белого стал И. А. Ильин – философ и публицист, сблизившийся с братьями Метнерами в 1913 г. (с Эмилием Метнером его роднил общий интерес к психоанализу; он и его жена вошли в число наиболее желательных для учредителя «Мусагета» новых участников) [157] В письме к В. В. Пашуканису от 5 мая 1915 г. Метнер заявлял: «Яковенко, Степпун, Ильины являются в настоящее время идейно наиболее желательным элементом, т<���ак> к<���ак> они будут служить опорою для восстановления в сознании общества вечной и великой ценности философского идеализма» (РГБ. Ф. 167. Карт. 13. Ед. хр. 13). См.: Юнггрен Магнус . Иван Ильин пишет Николаю Метнеру // Николай Метнер: Вопросы биографии и творчества. С. 134–144. . 6 февраля 1917 г. Ильин отправил Белому открытое письмо-инвективу: «С чувством острого стыда и тяжелого отвращения прочел я книгу, выпущенную вами против Эмилия Карловича Метнера. Я прочел ее всю, и, читая, чувствовал себя так, как если бы я, уже одним чтением, становился участником низкой выходки, направленной против благороднейшего из людей. Отсюда у меня непреодолимая нравственная потребность заявить открыто, что книга ваша есть явление постыдное и что все непристойное, напечатанное в ней, возвращается на голову того, кто ее писал. ‹…› А ваша книга есть именно памфлет, приближающийся к пасквилю. Она имеет не объективный, а вызывающе-личный характер; она все время силится скомпрометировать противника и не останавливается даже перед грубою бранью ‹…› она вся написана тоном вульгарной демагогии, – и потому она есть памфлет. ‹…› Вам угодно было обогатить русскую литературу пасквилем, – и мы примем его как зрелый итог вашей жизни. ‹…› Будьте уверены, что я не узнáю вас в лицо и не подам вам руки при встрече. Я не желаю знать вас до тех пор, пока не услышу от Эмилия Карловича, что вы покаянно испросили у него прощение» [158] Ильин И. А. Собр. соч.: Дневник. Письма. Документы (1903–1938). М., 1999. С. 105–106. .

Высылая 10 февраля 1917 г. Метнеру копию этого письма, Ильин сообщил, что оно было обсуждено «в интимнейше-замкнутом кругу» [159] Ильин И. А. Собр. соч. С. 107. и что копии его рассылаются также ряду других лиц. Горячую поддержку Ильин нашел в лице Эллиса, отправившего письмо, адресованное всем сотрудникам «Мусагета» (7 апреля 1917 г.). «Не может быть никакого сомнения в том, – заявлял Эллис, – что неслыханное в летописях рус<���ской> литературы, беспочвенное и возмутительно-клеветническое публичное ‹…› оскорбление Э. К. Метнера < …> есть eo ipso оскорбление и „Мусагета“ самого, т. е. всех лиц, идейно соединенных между собой и с Э. К. Метнером во имя общей духовной работы ‹…› Все знающие лично Э. К. Метнера , особенно все работавшие годами вместе с ним, все без исключения знают, что в вопросе этической и идейной оценки Э. Метнера двух мнений быть не может, что без моральной, исключительной высоты его все культурное дело „Мусагета“ было бы немыслимо». Эллис заканчивал свои обвинения «надеждой, что выражение дружного протеста откроет глаза самому г. Бугаеву на то, игрушкой каких темных и разрушительных сил, столь чуждых всей прежней идейной работе г. Белого , явился он в деле составления пасквиля, побудит его самого по соображениям не страха перед внешним чьим-либо давлением, а по глубоким мотивам раскаяния и сожаления немедленно изъять из продажи свой пасквиль и свои возражения против книги Э. Метнера выразить в иной, более пристойной и моральной форме, самым лучшим примером к<���ото>рой может служить иронически-уничтожающая своей корректностью книга Э. Метнера против Штейнера» [160] РГБ. Ф. 167. Карт. 14. Ед. хр. 69. В сопроводительном письме к Пашуканису, датированном тем же днем, Эллис заявлял: «Я верю, что этот неумолимый протест – единственное спасение и выход и для самого А. Белого , загипнотизированного Штейнером. ‹…› Отказ Белого от пасквиля и изъятие его из книжного рынка создало бы для Белого возможность здраво, объективно взглянуть на книгу Э. Метнера и ее автора и раскаяться душевно в новом его пути падения. Только так возможно было бы для него освобождение от кошмара и бесовщины Дорнаха» (Там же. Ед. хр. 68). . В письме к Ильину (17 апреля 1917 г.) Эллис предлагал распространять его обращение к «мусагетцам» «немедленно всюду» [161] Там же. Ед. хр. 67. Полностью это письмо Эллиса приведено в работе Н. К. Гаврюшина «В спорах об антропософии. Иван Ильин против Андрея Белого» (Вопросы философии. 1995. № 7. С. 100–101). См. также: Сапов В. В . История несостоявшейся дуэли // Вестник Российской академии наук. 1995. Т. 65. № 3. С. 254–265; Лагутина И. Н . Эмилий Метнер. «Размышления о Гёте». Текст, который становится авантекстом // Гёте в русской культуре XX века. М., 2004. С. 357–358; Глуховская Е. А . Последний год «Мусагета»: Эллис между Эмилием Метнером и Андреем Белым // Арабески Андрея Белого: Жизненный путь. Духовные искания. Поэтика. Белград; М., 2017. С. 287–293. .

Между тем сам виновник набиравшего силу скандала какое-то время находился от него в стороне – в Петрограде; обвинительное письмо Ильина было отправлено по московскому адресу Белого. Метнер, ссылаясь на Морозову, сообщал Эллису (Женева, 4 (17) июля 1917 г.): «…к книге Белого все отнеслись отрицательно, но не серьезно, а как к выходке истеричного человека. Испугались за Белого, которого Ильин, пользующийся всеобщим вниманием и уважением, мог уничтожить своим метким прицелом» [162] РГБ. Ф. 167. Карт. 13. Ед. хр. 15. В указанной работе Н. К. Гаврюшина приведено письмо к Белому Г. А. Рачинского, С. Н. Булгакова, М. О. Гершензона и Л. И. Шестова, отправленное по ознакомлении с письмом Ильина, с просьбой «не реагировать на это письмо сгоряча не повидавшись и не обсудив его с друзьями» (С. 104). . Испугались не напрасно: знавшим взрывчатого и экспансивного писателя было известно, что в прошлом у него было несколько – правда, не доведенных до сатисфакции – дуэльных инцидентов. В результате на защиту Белого встал кн. Е. Н. Трубецкой. Белый вспоминает: «…в мое отсутствие к матери забежал Гершензон и потребовал, чтобы я не распечатывал письма; вернувшись, я его вернул Ильину в нераспечатанном виде; текст письма был передан Трубецкому, который стал между нами невольным третейским судьей; Трубецкой объяснил получателям писем, что он, ознакомившись с текстом книги моей, не нашел в ней ничего предосудительного. Мне потом объясняли: Ильин вычитал в книге моей против Метнера гадкие инсинуации, де порочившие честь его друга; вернее, не вычитал, а вчитал в нее свою гадость ‹…›» [163] МДР . С. 280. В цитированном выше письме к Эллису Метнер сообщал со слов А. М. Метнер, что «Трубецкой встретился с Ильиным и рассказал ему, будто в Белом есть сознание вины за свою безобразную книгу». . Ильин увещеваниями Трубецкого не удовлетворился: в ответ на его «открытое письмо» сочинил развернутое послание в защиту и с дополнительными обоснованиями своей позиции [164] См.: Ильин И. А. Собр. соч.: Дневник. Письма. Документы (1903–1938). С. 107–111. См. также: Гаврюшин Н. К. В спорах об антропософии. Иван Ильин против Андрея Белого // Вопросы философии. 1995. № 7. С. 98–105. , а также составил досье, включающее собранные им среди знакомых Метнера и Белого семнадцать откликов на его обвинительное письмо [165] См.: Юнггрен М . Иван Ильин и Андрей Белый в 1917 г. // Книгоиздательство «Мусагет». История. Мифы. Результаты. С. 34–42. . Впрочем, последующего развития этот инцидент не получил. Видимо, революционные события 1917 года не способствовали сосредоточению духовной энергии на конфликтах бесконечно малого, по сравнению с происходившим в обществе, значения.