Михаил Барщевский - Счастливы неимущие (Евангелие от Матвея). Судебный процесс Березовский – Абрамович. Лондон, 2011/12

Вы ответили: «Я участвовал в создании «Сибнефти» и лоббировал за это, но не был акционером этой компании, я лоббировал идею, концепцию создания такой компании, и я считал, что это правильно, и я считаю, что сейчас «Сибнефть» становится одной из лучших нефтяных компаний. Я не являюсь членом совета директоров, никогда не участвовал в руководящих структурах этой компании». И вы и не были, правда?

О.: Опять же Роман Абрамович держал мои акции. Это значит, что я не был держателем акций, акционером.

В.: Журналиста интересует ваша связь с компанией. Вы не сказали ему, что у вас есть какой-то интерес или какое-то право на какие-то акции. Это то, что вы утверждаете в нашем слушании.

О.: Если я это тогда не сказал, я просто этого тогда не сказал, вот и все, что это означает.

В.: Это статья из The Moscow Times от 28 июня 2001 года. Если вы посмотрите на начало этой статьи, то тут написано: «Борис Березовский в среду объявил, что ему принадлежит половина «Сибнефти», уходя от предыдущих спорных заявлений, что ему принадлежало либо 7 % в шестой по величине нефтяной компании, либо ничего не принадлежало, никакой доли». Помните ли вы, что вы объявили до 28 июня 2001 года, что вам принадлежала половина «Сибнефти»?

О.: Да. Это я уже покинул Россию и уже жил в Англии.

В.: И правильно ли здесь газета отмечает, что это противоречило вашим предыдущим заявлениям по этому вопросу?

О.: Правильно, противоречит. И каждый раз я совершенно четко и понятно могу объяснить, почему это происходило. Это интервью было сделано, когда я уже был эмигрантом, жил в Лондоне, я пытался получить политическое убежище в Великобритании. И Роман Абрамович мне угрожал, мне пришлось продать компанию по заниженной цене. И в то время они только начали нам выплачивать 1,3 миллиарда, как было согласовано между Бадри и Романом. И я сказал это, потому что Бадри попросил меня не говорить, что мы уже вышли из компании, потому что, если мы раскроем или сообщим общественности, что мы вышли из компании, Роман может перестать платить, и тогда он скажет: «А вы согласны с этим? Ну и все. А что я вам буду платить?» Так что для нашего будущего и вообще для нашей будущей работы здесь очень важно понимать, что после того, как Роман меня предал, и после того, как мой друг Николай был посажен в тюрьму, я всех воспринимал как врагов. Это уже была не ложь, а дезинформация. А вы как специалист по войне, историк, вы же прекрасно понимаете разницу между ложью и дезинформацией. Когда вы сталкиваетесь с людьми, которые хотят вас выжить, вас убить, и вы пытаетесь защититься, вы должны дезинформировать людей. Вот была моя позиция. Я не знаю, госпожа судья, как вы относитесь к этой позиции. Но я в то время так себя чувствовал и так это понимал.

В.: Как это поможет вам защититься от людей, которые хотят вас убить или как-то ущемить, если вы утверждаете, что вам принадлежит половина «Сибнефти»?

О.: Смешно, но все равно я сказал только, что мы должны были защититься, по словам Бадри, мы должны были сделать так, чтобы мы получили наши деньги. Мы согласились продать наши акции Роману Абрамовичу, хотели просто получить эти деньги. Вы знаете, что эти средства не за секунду были нам переведены – это июнь 2001 года. Значит, как раз в то время, когда мы подписали соглашение с шейхом по просьбе Абрамовича это сделать. Мы к этому вернемся. И мы не получили всю сумму, мы только в начале 2003 года получили всю эту сумму до конца.

В.: Господин Березовский, практически все заявления, которые вы сделали в вашем последнем ответе, лживы. Мы сейчас все это разберем. Во-первых, вы подписали соглашение «Девонии» 5 июня, за три недели до этой статьи.

О.: Да, совершенно правильно. Мы готовы целыми днями это дебатировать, я просто хочу три минуты…

Судья Элизабет Глостер: Нет, только отвечайте на вопросы, пожалуйста, господин Березовский. К сожалению, вы не сидите здесь, чтобы выступать с речами.

Г-н Сампшн: Я хочу, чтобы вы это прокомментировали, это ваша возможность поспорить со мной. Но я буду заявлять суду, что вы последовательно на публике во всеуслышание всегда отрицали, что у вас была какая-то доля в «Сибнефти». И первый раз, когда вы публично заявили, что у вас имеется доля в «Сибнефти», – это было после того, как вы, по вашему утверждению для теперешнего случая, вы продали эту долю.

О.: Причина, почему я об этом не говорил публично, – это что в 1997 году мы договорились, что я дистанцируюсь, отойду от компании из-за своего политического реноме. Когда я покинул Россию, и после того, как господин Абрамович угрожал мне, у меня уже не было никаких обязательств перед лицом Абрамовича придерживаться согласованной позиции. И вот почему я просто что-то не мог вспомнить, говорил я когда-то или нет, но вы мне помогли. Моя позиция изменилась, а публичная моя позиция изменилась, потому что Абрамович перестал быть мои другом, мы стали, к сожалению, врагами. И я совершенно не обязан был выдерживать наши согласованности.

Г-н Сампшн: Так, следующий вопрос: расскажите нам, пожалуйста, каково было существо вашей договоренности?

О.: Ну, суть заключалась в том, что я сказал Бадри, что есть очень умный, молодой, хороший парень, он мне очень нравится, что мне нравится идея, с которой он выступил, – создать нефтяную компанию. И поскольку у нас эта идея уже была, но у нас не было возможности, потому что Бадри занимался ОРТ, управлял им, а я начал заниматься политикой в то самое время. И поэтому я был очень рад, что господин Абрамович инициировал этот проект по отношению ко мне, что он возьмет на себя организацию или поможет нам совместно построить, структурировать этот проект. Да, и что еще важно, что меня больше всего поразило в том, что касается… в отношении Абрамовича, то, что Виктора Городилова я уже знал, очень хорошо знал. Слава богу, дай бог ему здоровья, он жив еще. Когда я с ним впервые познакомился, мне было очень трудно его уговорить приватизировать компанию. А когда я с Абрамовичем встретился, я был поражен – молодой парень, и он мне говорит, что у него очень хорошие отношения с Городиловым и что он считает, что ему эти хорошие отношения помогут убедить Городилова согласиться на приватизацию компании. Вот что меня поразило, и я об этом Бадри сказал, когда мы с ним встретились, и я думаю, что Бадри… вначале он, по-моему, вообще не очень хорошо понимал, о чем идет речь, потом врубился, начал все понимать. Мы начали встречаться чаще и чаще, обдумывать, что делать. Господин Абрамович мне помог встретиться с Городиловым, потом с господином Лицкевичем, гендиром, то есть все стороны были сведены воедино. Только позже я понял, что Абрамович был просто посредником между мной и этой второй стороной. То есть у него была ограниченная роль. Но он себя мне подавал в то время немножко по-другому.