Сергей Голубицкий - Выпуски 2004 года

Подозреваю, что слово «пиндос» вводит в пунцовую краску не только Андрея Яблонского, но и других, лингвистически неискушенных читателей «Голубятен», поэтому даю развернутую справку.

Уж не знаю, какие ассоциации навеяло Андрею это слово (хотя догадываюсь), однако сразу спешу успокоить: к матерщине оно не имеет ни малейшего отношения. В современном разговорном языке «пиндос» прижился после совместного пребывания в Косово российских подразделений и натовских войск. Как писала газета «Советская Россия»: «У воинского контингента каждой страны есть уже сложившаяся репутация, которую определяют каким-то одним характерным словом. У наших репутация “crazy”, что может переводиться как “отчаянные” или как “чокнутые”. Наши тоже не остаются в долгу: бойцы РВК натовцев называют “пиндосами”. Никто не знает толком, откуда взялось это смешное слово, но оно хорошо передает слегка презрительное отношение наших солдат к своим натовским “партнерам”». Очень точно прокомментировала это сообщение газета «Дуэль»: «Наши солдаты в Косово увидели общечеловеков не на экране, не в парадной обстановке, а в деле. И, как видите, у них возникла соответствующая ассоциация — пиндосы! Слово действительно ничего не означает, кроме того, кого обозначает. Звучит слово красиво, скажешь пиндос — и все сразу поймут, о ком это, безо всякого словаря».

Впервые я услышал о пиндосах из уст солдатика, дававшего в Косово интервью корреспонденту НТВ. Солдатик честно признался, что не знает значения клички, данной натовцам, однако подчеркнул ее меткое акустическое попадание. Отношение к экспрессивности слова «пиндос» я уже выразил тем, что ввел его в свой словарь. Остается поделиться результатами этимологических изысканий (С благодарностью гостевой комнате М. Вербицкого, в которой почерпнул ряд ценных наводок).

На самом деле «пиндос» не является неологизмом и давно живет в русском языке. Изначально этим словом обозначали древнюю породу лошадок-пони (от названия горы Pindus, Пинд), обитающих в горных областях Фессалии и Эпира в Греции. Достаточно познакомиться с экстерьером фессалийских пони, чтобы понять — рано или поздно слово «пиндос» пристанет и к людям: «Удлиненная голова, узкий корпус с длинной спиной, слабым крупом, крепкими копытами, которые обычно не подковывают. Эти пони смелые и выносливые, хотя порой излишне упрямы. Пиндосов отличает уверенная поступь и устойчивость на ногах».

Так оно и вышло: уже в XIX веке пиндосами стали называть черноморских и азовских греков. Выражение «грек-пиндос», как утверждают некоторые сетевые ресурсы, встречается в одном из рассказов Чехова (не проверял. — С.Г.). Далее самое забавное. В период между Первой и Второй мировой войнами слово «пиндос» прижилось в американском сленге: так называли всех низкорослых и черноволосых выходцев с Балкан (греков, румын, болгар) и юга Италии. В этом значении «пиндос» обильно встречается в детективах Чейза (не проверял. — С.Г.).

Вероятно, российские солдаты в Косово сначала услышали слово «пиндос» со стороны и только потом осознали, как оно замечательно ассоциируется с «вооруженным до зубов трусливым американским солдатом» (еще одно определение, обнаруженное мною в Интернете [Там еще был и сочный производный синоним «пиндосный» в значении «трусливый, подлый, наглый, жадный, мерзкий»]). Вряд ли «пиндос» сорвался с уст американских военнослужащих в адрес пробегавшей мимо пони. Скорее всего он относился к «низкорослым и черноволосым» албанцам. По крайней мере последняя версия отлично вписывается в красочные фоторепортажи из тюрьмы Абу-Граиб!

Как бы то ни было, после боя шапками не машут: слово «пиндос» уже получило международное признание. В энциклопедии Freedictionary.com читаем: «Пиндос (или пиндосян) — прозвище родилось во время операции ООН в Косово. Его придумали русские солдаты, размещенные в аэропорте Приштины». В уникальном словаре национальных прозвищ (2166 кличек!) сказано еще проще: «Пиндос — новое слово, используемое в России, для обозначения американца». Так тому и быть.

Заканчиваем про пони и переходим к кино. Речь пойдет о довольно неожиданном аспекте компьютерных программ, предназначенных для редактирования цифрового видео. Начну издалека. Чем хороша «Голубятня»? Тем, что каждую неделю в ней разыгрывается театральное представление для компьютерных неофитов. Эдакий любительский драмкружок при Доме железнодорожника станции Узловая. Стоит старому голубятнику написать: «Решил я тут заняться цифровым видеомонтажом, в котором не понимаю ни бельмеса», как каждый читатель уже знает: ситуация пойдет аккурат по сценарию, как если бы он сам проделывал то же самое. А попробуйте заставить профессионального программиста признаться в том, что он чего-то не знает или не понимает. Да он скорее удавится, чем пойдет на такое унижение. Оно и понятно: всё, что у программиста есть, — это его «кноу-хоу», а чаще — лишь видимость «кноу-хоу», без которой не поиметь зарплаты или доверия покупателей.

Обратная сторона медали: профессиональный программист всякий материал излагает с учетом сверхзадачи — во что бы то ни стало продемонстрировать ламерам, что они ламеры. За примером далеко ходить не надо: откройте файл-справку любой компьютерной программы и удостоверьтесь, что писана она инопланетянами на мутном, корявом и путаном языке. Не потому, что они такими народились, а потому, что такая у них установка.

Однако кривая справка — это полбеды. Гораздо хуже, когда программисты берутся писать программы в тех областях знания, в которых они ни шиша не смыслят. Об этой проблеме я писал пару лет назад в «Голубятне», посвященной программе Bridge Baron: если узкоспециальную программу пишут знатоки своего дела, то получается монстр, разящий наповал убожеством интерфейса и программного кода. Если же ее пишет профессиональный программист, то на фоне безупречной формальной реализации получается полная смысловая галиматья. Хорошо, когда изъяны лежат на поверхности. А если они прячутся глубже, на концептуальном уровне?

Удивительный пример такого концептуального диссонанса я наблюдал минувшим летом. В июне, перед тем как вручить себя и своих домочадцев Понту Евксинскому (во фразу залудил, а?), я приобрел цифровую видеокамеру. Ясен перец, все делалось по совету Евгения Козловского. Вопреки многолетнему членскому стажу в Союзе кинематографистов Козловский занялся цифровым видео всего за полгода до меня, поэтому и свою камеру, и ПО выбирал по рекомендации одного очень большого специалиста в области цифрового видео, коего из вежливости называть не буду. Как можно не прислушаться к компьютерному гуру? И я купил себе точно такую же камеру, что и Козловский (Canon MCX 100i), а заодно установил такую же редакторскую программу — Ulead Mediastudio Pro 7. О камере мы говорить не будем, потому что говорить о ней нечего: через два с половиной месяца бережной эксплуатации она сломалась. На ровном месте: перестала запускаться и всё — ни в режиме записи, ни в режиме проигрывания. Кассета не вынимается, ничего не шевелится. Только и радует, что трехлетняя гарантия: доберусь до Москвы, снесу в починку. Хотя, согласитесь, осадочек тот еще остается. Ну да ладно: мы поговорим об Юлиде.