Борис Григорьев - Скандинавия с черного хода. Записки разведчика: от серьезного до курьезного

— Это советская подлодка класса «Виски», — констатировал тот.

— Ты не ошибся?

— Никак нет, господин капитан второго ранга. «Какого хрена делать советской лодке в трех милях от моего штаба? — подумал Андерссон. — Уж не хотят ли проверить нашу бдительность ушлые штабисты из Стокгольма? Достали откуда-нибудь нашего списанного на лом „Морского льва“ 55, разрисовали его, переодели наших ребят в советскую форму и… Нет, тут надо действовать осторожно!»

— Доложи на всякий случай в штаб: советская субмарина «У-137» класса «Виски».

— Слушаюсь.

Никто, конечно, из находящихся на катере не верит в это, но раз флаг на башне советский, то и вести себя нужно как с советским военным кораблем. Этому правилу следуют моряки всех стран и флотов.

Приняв сообщение с катера, дежурный офицер базы задает пограничнику ехидный вопрос:

— Ты трезвый?

— А ты думаешь, что начальник штаба, капитан второго ранга явился на службу в нетрезвом состоянии? — находится тот.

Катер медленно скользит по застывшей тихой глади Гусиного пролива и мягко причаливает с левого борта подлодки. Из башни часовой с карабином и трое офицеров молча наблюдают, как Андерссон перешагивает через поручни катера и заносит ногу на внешнюю палубу лодки. Швед поднимается по металлической лестнице башни и лицом к лицу сталкивается с ними.

Со стороны ситуация выглядела, вероятно, достаточно смешной, если бы она не происходила на территории военно-морской базы Швеции! Андерссон все еще считал себя участником хитроумной оперативной игры, придуманной в штабе ВМФ Швеции.

— Ду ю спик инглиш? — еле узнал он свой неуверенный голос.

На застывших в напряжении лицах офицеров подлодки ничего не отобразилось. Тогда он повторил вопрос, надеясь хоть на какую-то реакцию с их стороны. Ничего подобного: русские (или мнимые русские) смотрели на него, как Пятница на Робинзона, и продолжали упорно молчать.

— Шпрехен зи дойч? — сделал он еще одну — последнюю — попытку. Знания иностранных языков заканчивались у него на немецком.

— Яволь! — неожиданно ответил один из русских. — Я немного говорю по-немецки.

— Как называется ваше судно? — оживился швед.

— Подводная лодка «У-137».

«Ишь, заразы, берут меня на понт, как будто мне не известно, что у русских в Балтийском море нет лодок „Виски“ с номерами, начинающимися на сто. С другой стороны, эти мужики здорово похожи на русских».

— Кто капитан?

Говоривший, несмотря на преклонный возраст, вопреки предположениям шведа, не был капитаном лодки, потому что пальцем указал на другого, более молодого офицера:

— Капитан третьего ранга Гущин.

Карл Андерссон полез в карман за блокнотом, чтобы записать полученные данные, но, не справившись с русской транскрипцией, передал блокнот офицеру-подводнику. Тот по-немецки же нацарапал название лодки, фамилию и звание ее капитана.

«Это не розыгрыш!» — пронеслось в голове у Андерссона.

Швед вспомнил, что в штабе базы еще ничего не знают о нарушителе, вторгшемся в запретный район. Если он передаст туда только что полученные сведения, то у них уже не будет оснований для того, чтобы не верить ему. Не говоря больше ни слова, он при полном молчании русских спустился с башни, перешагнул через поручень катера и прошел в радиорубку «Незаметного».

— Я только что был на борту советской подводной лодки «У-137», которой командует капитан третьего ранга Гущин, — лаконично сообщил он в микрофон.

С этого момента официальная Швеция признала факт присутствия на своей территории иностранного военного корабля и стала жить в состоянии войны — если не «горячей», то «холодной», пропагандистской. Нейтральная Швеция в который раз в своей истории опять оказалась в конфликтной ситуации со своим соседом и традиционным противником Советским Союзом.

О появлении советской подлодки в акватории военно-морской базы было проинформировано высшее военное командование, правительство, но еще раньше об этом узнали журналисты. И в средствах массовой информации началась настоящая вакханалия. В Швеции и за ее пределами стала разворачиваться широкомасштабная кампания, носившая ярко выраженный антисоветский характер. Она искусно подпитывалась и направлялась шведской военной верхушкой, почуявшей впервые за 260 лет реальный шанс отомстить русским за свое поражение в прошлом.

Инцидент с «У-137» положил начало затяжной и мучительной болезни, которая поразила буквально каждого жителя Швеции и вошла в историю как «шведский подводный синдром». С осени 1981 года шведам повсюду стали мерещиться иностранные, в основном советские, подводные лодки, и береговая охрана не жалела ни взрывчатки, ни других материальных ресурсов для того, чтобы заставить невидимки всплыть на поверхность. Перископ подводной лодки был однажды обнаружен даже в самом центре Стокгольма прямо под окнами королевского дворца. Только перископ оказался не настоящим: это местные шутники, надев акваланги, имитировали движение субмарины в водах Мэларена и чуть не поплатились за свою шутку жизнью. Потому что шведские военные шутить были не расположены.

Но вернемся в конец октября 1981 года.

Первые сообщения по радио и в прессе, помнится, были восприняты персоналом советского посольства в Швеции не совсем адекватно. С одной стороны, это объяснялось нехваткой информации об обстоятельствах, при которых «У-137» оказалась под Карлскруной, а с другой — сказывалась определенная их недооценка на фоне произошедшей тремя месяцами раньше аварии с танкером «Антонио Грамши», причинившей немало хлопот посольству. Несмотря на присутствие на борту танкера шведского лоцмана, судно тем не менее наскочило на риф, и на побережье вылилось несколько сотен тонн нефти. Поэтому когда днем в четверг в посольство позвонили из газеты «Свенска Дагбладет» и попросили прокомментировать инцидент с подлодкой, мы расценили это как неуместную назойливость. В спокойно-размеренном ритме посольство жило до пятницы 30 октября.

В пятницу я, как всегда, собирался на обед, однако дежурный референт перехватил меня у выхода и попросил срочно зайти к имярек такому-то товарищу. Я не нашел в этом ничего экстраординарного, потому что этим товарищем был мой начальник — резидент. Он сообщил, что в связи с инцидентом с подводной лодкой посольство решило направить меня как специалиста по консульским вопросам и военно-морского атташе Ю. Просвирнина в Карлскруну, чтобы уяснить на месте событий обстановку и оказать необходимую помощь нашим морякам. Подробный инструктаж мы должны получить у советника Е.П. Рымко. Резидент добавил, что времени на сборы оставалось минут двадцать.

Ну что ж, приказ начальства не обсуждается. К этому времени я находился в стране более четырех лет, и скоро моя командировка должна была завершиться. Следовательно, я мало рисковал своей дипломатической и оперативной репутацией, и с этой точки зрения выбор резидента был оправдан. Кроме того, он знал, что я уже имел опыт работы в неординарных ситуациях. Я попросил резидента предупредить жену и направился к советнику-посланнику Рымко. Евгений Потапович был еще более лаконичен в инструктаже: через полчаса с аэродрома «Бромма» вылетает спецсамолет МО Швеции, который должен доставить нас с Ю. Просвирниным в Карлскруну для связи с местным военным командованием и для участия в переговорах по урегулированию инцидента с подводной лодкой. В поездке нас будет сопровождать офицер связи штаба ВМС Швеции.