Игорь Бунич - «Гроза». Кровавые игры диктаторов

Насколько эта преамбула ничего не значила, показали последующие события, полные грубых провокаций.

Сталин, безусловно, был удивительным человеком. Еще недавно он публично подверг резкой критике теорию так называемого «блицкрига» (молниеносной войны), назвав ее «продуктом буржуазного страха перед пролетарской революцией», и никто еще не успел охнуть, как Сталин, переведя всем понятное выражение «блицкриг» на «новоречь», сформулировал, как всем казалось, свою собственную военную доктрину – «малой кровью на чужой территории». Что это, как не тот же самый «блицкриг»?

«Сокрушительньш удар по территории противника» начал свое шествие по стране. Об этом говорили и 21 января на торжественном заседании по случаю годовщины смерти Ленина, на котором сидящие в зале последний раз имели удовольствие видеть на свободе железного наркома Ежова. Об ударе истерически кричали 23 февраля, в день, который Сталин повелел считать днем Красной Армии. Этот призыв постоянно звучал в речах делегатов XVIII партсъезда и даже... на траурном митинге по случаю гибели в авиакатастрофе известной советской летчицы Полины Осипенко.

Всего через четыре дня после снятия Литвинова – 7 мая 1939 года – на торжественной церемонии выпуска слушателей военных академий Сталин выступил с краткой, но выразительной речью, в частности, сказав: «Рабоче-Крестьянская Армия должна стать самой агрессивной из всех когда-либо существовавших наступательных армий!». Бурные аплодисменты, встретившие появление вождя на трибуне, заглушили невнятно произнесенную им магическую преамбулу: «Если враг навяжет нам войну».

Почти открыто разворачивается огромная армия вторжения в Европу. В обстановке небывалого военного психоза был вдвое увеличен военный бюджет, продолжала развиваться еще невиданная в мире военная промышленность.

Но кто же этот враг, которого надо громить на его собственной территории? Он никогда не называется прямо. Кругом враги. Кого укажут конкретно, того и будем громить на его собственной территории малой кровью...

Гром военных маршей, доносящийся из Москвы и Берлина, не очень пугает лондонских политиков. Осведомительные сводки о состоянии вермахта и Красной Армии исправно ложатся на письменные столы отделанных в викторианском стиле кабинетов Уайтхолла. Вермахт при вторжении в Чехословакию, не встретив никакого сопротивления, показал себя далеко не лучшим образом. Танки застревали даже на дорогах. Солдаты обучены плохо. Постоянные пробки на дорогах и общая неразбериха говорят о том, что и работа штабов всех уровней весьма далека от совершенства...

С другой стороны – РККА. Резня, устроенная Сталиным, практически свела самую большую армию в мире к огромному стаду баранов, трусливо ожидающих, на кого следующего обрушится топор мясника.

«Какая-либо инициатива отсутствует. В армии процветают пьянство и воровство, потоком сыпятся доносы, никто друг другу не доверяет».

Работа штабов почти полностью парализована. Выдвинутая Сталиным доктрина ведения наступательной войны «на чужой территории» еще не нашла никакого отражения в оперативных документах. Планов на оборону также не существует. Огромная армия развернута вдоль границы, как неуправляемое стадо у загородки загона.

Воинственные заявления двух лидеров мирового тоталитаризма в большой степени можно считать блефом, но их полная безответственность может привести к самому неожиданному развитию событий. В то же время намечаются и осторожно делаются первые шаги диктаторов навстречу друг другу, что можно только приветствовать, ибо когда это сближение произойдет – война между двумя континентальными суперхищниками станет неизбежной.

Пока вся инициатива сближения исходит от Москвы, что, учитывая неожиданную замену Литвинова Молотовым, не удивительно. Так, через два дня после смещения Литвинова в Министерство иностранных Дел в Берлине явился поверенный в делах СССР Георгий Астахов и в разговоре с советником Шнурре намекал на возможность возобновления торговых переговоров.

20 мая немецкий посол в Москве граф Шуленбург в течение двух часов беседовал с новым наркомом иностранных дел Молотовым, который дал понять немцу, что существуют предпосылки для радикального улучшения советско-германских экономических и политических отношений. На вопрос Шуленбурга, как это можно осуществить практически, Молотов, прощаясь, ответил: «Мы оба об этом должны подумать...»

21 мая английский и французский генеральные штабы проводят еще одно секретное совещание, на котором подтверждаются ранее принятые решения по тактике ведения войны с Германией и ее быстрого удушения в случае агрессии против Польши. Вопрос уже не стоит: воевать или нет в случае нападения на Польшу. Ответ однозначен – воевать. Заодно охлаждается воинственный раж Москвы. Несколько английских журналов сообщают о концентрации английской бомбардировочной авиации на ближневосточных аэродромах. В радиусе их действия находится единственный советский источник нефти – Баку. Второго Баку у Советского Союза нет, и можно легко представить, что будет с немодернизировавшимися с 1912 года приисками, если на них обрушатся английские бомбы.

22 мая в обстановке оперной помпезности Гитлер и Муссолини подписывают договор о военном союзе – «Стальной пакт». После подписания пакта Гитлер признается своему другу и союзнику, что намерен до наступления осени напасть на Польшу. У дуче, по его собственным словам, «похолодели руки». Но Гитлер и не строит никаких иллюзий о боеспособности своего союзника. Главное, чтобы хитрые англичане не переманили Италию на свою сторону, как произошло в первую мировую войну.

23 мая Гитлер собирает своих высших генералов на новое совещание. Он снова напоминает им, что война неизбежна, поскольку его решение напасть при первой же возможности на Польшу остается неизменным. На письменном столе фюрера лежит добытый разведкой протокол последнего секретного совещания английского и французского генеральных штабов. Гитлер настроен скептически. Он не верит, чтобы эти разжиревшие от роскоши англо-саксы могли решиться на войну. Свое истинное лицо они уже показали в Мюнхене. Но в любом случае это ничего не меняет, так как его главная цель – поставить на колени Англию. Если англичане хотят войны – они ее получат. Внезапной атакой нужно уничтожить их флот, и с ними покончено.

Генералы не разделяют оптимизма своего фюрера. Напротив, они считают, что Германия совершенно не готова к войне, особенно к войне с Англией, опирающейся на ресурсы своей необъятной империи. Генералы – все участники первой мировой – хорошо осознали английский план ведения будущей войны. При нынешнем состоянии Германии произойдет именно так, как планируют англичане.