Вячеслав Бондаренко - Легенды Белого дела

Жизнь в лагерях, конечно, была несладкой. Но все понимали, что в сложившейся ситуации Бредов смог добиться от поляков максимум возможного. Главное, армия спасена, сохранена как боевая сила. Жили надеждой на скорый переезд в последний осколок Белой России — Крым, о котором ходили самые разные слухи. Кстати, сам П. Н. Врангель далеко не сразу пришел к мысли о необходимости перебазирования войск Бредова в Крым. Как сообщал посол во Франции В. А. Маклаков главе временной дипломатической миссии в Польше Г. Н. Кутепову [410]24 апреля 1920 года, «Врангель высказывает пожелание упрочения дружбы между Россией и Польшей и сотрудничества их вооруженных сил. Первым шагом к этому, по его мнению, могло бы быть передвижение отряда Бредова в район правого фланга польских войск для введения его в дело против большевиков наряду с поляками» [411] . Однако в июле Врангель уже категорически настаивал на том, что «все боеспособные элементы из Польши должны немедленно направляться в Крым» [412] .

А пока «бредовцы» старались разнообразить быт как могли. В лагере открылся любительский театр, читальня со свежими газетами, по воскресеньям поляки показывали кино; священник 13-го пехотного Белозерского полка организовал походную церковь и хор при ней. Конечно, помогали и свойственные интеллигентным людям ирония и самоирония, даже в тяжелых условиях «бредовцы» не теряли чувства юмора, и рукописный журнал карикатур «В гостях хорошо, а дома лучше» не знал недостатка в авторах. Упоминавшийся выше подполковник Б. Л. Шебеко так описывал обычный день в лагере:

По мере того как развивалась советско-польская война и Красная армия продвигалась вглубь Польши, «бредовцы» повсеместно начали испытывать на себе антипатию поляков к русским, не важно, белым или красным. Были случаи, когда часовые били русских прикладами или нагайками. Так, ночью 15 июля 1920 года военный чиновник Симферопольского офицерского полка Петрашев, спросив разрешения у часового, пошел в туалет, но на обратном пути неожиданно получил удар плетью по спине; обескураженный Петрашев успел только спросить: «За что?» — на что поляк снова замахнулся плетью с криком: «Нельзя!» [415] Пропажа принадлежавших русским колец, часов, портсигаров и прочего стала обычным явлением. Ироничные стихи подполковника Б. Л. Шебеко сохранили для нас лексикон польского часового:

Впрочем, и «бредовцы» в долгу не оставались, платя полякам той же монетой. В Стшалково дошло до того, что командир охраны лагеря подпоручик Каспшак просил генерал-лейтенанта П. С. Оссовского запретить русским офицерам «употребление таких выражений, как „польская собака“, „польская морда“, „скурвы“ и „сукин“, с которыми они обращаются к польским солдатам ежедневно» [418] .

К слову, поляки делали все возможное, чтобы разложить армию Бредова. Поскольку она была многонациональной, то работа велась именно в этом направлении: 3 мая отделили от русских украинцев, предоставили возможность уехать на родину болгарам, венграм и латышам во главе с комбригом 5-й пехотной дивизии генерал-майором Ф. П. Бернисом [419], из Пикулицы разрешили уехать в занятый поляками Киев офицерским женам — уроженкам этого города. Многие офицеры начали выдумывать себе иностранное происхождение, что позволяло получить в Варшаве документы и уехать в Крым самостоятельно (причем для такого трюка даже не требовалась «зарубежная» фамилия: так, благополучно уехал из лагеря поручик Овчинников, назвавшийся уроженцем Лотарингии). В лагерях открыто работали вербовщики украинской армии, которая формировалась на территории Польши, а также армии С. Н. Булак-Балаховича, Войска Польского и латвийской армии. На этой почве начались конфликты вплоть до вооруженных, русские и украинцы не раз сходились в жестокой рукопашной, а 2 июля подпоручик Фиалковский даже застрелил украинского агитатора (и был оправдан польским судом «как действовавший в состоянии необходимой самообороны» [420] ). Но многие, отчаявшись и не предвидя в судьбе никаких изменений, решались на переход. Так, из бывших казаков-«бредовцев» в Калише была сформирована кавбригада под командованием есаула Михаила Ильича Яковлева — 1-й Терский и 2-й Сводный Донской казачьи полки общей численностью 750 сабель; она интересна тем, что действовала на советско-польском фронте автономно, не входя в структуру Войска Польского, постепенно увеличивалась, была развернута в дивизию и на момент интернирования 30 ноября 1920 года насчитывала 3200 человек (М. И. Яковлев впоследствии принял участие в организации убийства советского полпреда в Польше П. Л. Войкова [421], а в апреле 1941 года погиб в Освенциме).

Сведения о количестве перешедших из рядов армии Бредова в другие вооруженные формирования разнятся: по одним данным, их было около двух тысяч [422] , по другим — только в Стрелецкую бригаду армии УНР перешло около четырех тысяч человек [423] . Позиция самого генерала по этому поводу была однозначной: переход расценивался как дезертирство, а предложения вербовщиков предписывалось «отметать с презрением» [424] . Наконец, были и просто побеги офицеров из лагерей, они на свой страх и риск бежали в Крым, к Врангелю. Бежали, наслушавшись разговоров о том, что ни одно государство Европы не соглашается пропустить войска Бредова через свою территорию, а значит, о России можно забыть.

Судьбу воинов Отдельной Русской Добровольческой армии решили успехи Красной армии, которая летом 1920 года стояла в 12 километрах от Варшавы. Румынские власти неожиданно согласились пропустить «бредовцев» через свою территорию. Раньше такой вариант — возвращение к своим через Румынию — даже не рассматривался, так как все хорошо помнили «теплую» встречу румын у Тирасполя в начале года. Но теперь обстоятельства изменились. Опасаясь того, что красные, расправившись с Польшей, повернут на юг, румыны начали воспринимать армию Бредова как потенциальную союзницу. Основная заслуга в принятии этого решения принадлежала представителю ВСЮР в Румынии генерал-лейтенанту А. В. Геруа [425], который обеспечил техническую сторону переезда [426] . Кстати, и отношение поляков к «бредовцам» в этот период улучшилось, и русские не раз слышали от своих охранников: «Поезжайте скорее в Крым, бейте большевиков оттуда, а мы отсюда».

Четвертого августа 1920 года Н. Э. Бредов издал официальный приказ о предстоящей переброске частей армии в Румынию и далее в Крым. Приказ не касался беженцев, офицерских семей, тех, кто по собственному желанию уходил из армии, раненых, больных. Польское командование устанавливало жалованье «бредовцам» в размере 100 марок в месяц офицерам и 60 фенигов в день солдатам [427] . В каждом эшелоне ехали врач и пять санитаров, а в каждом вагоне — польский офицер и восемь солдат, обеспечивавших порядок во время поездки. Тем, кто не желал ехать в Крым, Польша обещала предоставить статус беженцев. Таких набралось около семи тысяч.