Александр Кошкин - Штурмовик

В общем, пошел я в кубрик планировать атаку.

Очень важное мероприятие, между прочим, — тщательно спланировать предстоящую операцию. Это вообще самое важное действие, которое только может сделать штурмовик перед атакой. Когда ты уже висишь над целью, работать должны только навыки, наработанные инстинкты, а весь план атаки должен быть заложен в голову заранее. И в этом плане надо учесть все существенное — откуда на цель заходить, куда возвращаться, каким маневром защищаться от ПВО, а каким от «Стингеров», с каких боеприпасов начинать атаку, а какими заканчивать. Тут все важно и все существенно.

Сел я в кубрике и начал карту гипнотизировать.

В принципе, ситуация понятная — днем, на предельно малой высоте, чтоб радары не засекли, к границе с Пакистаном лететь нельзя, потому что у душманов в горах всюду наблюдатели расставлены. В момент срисуют, кто летит, потом куда надо доложат, и нас через пару минут американские «Фантомы» встретят.

Ночью тоже лететь не стоит, потому что у Су-25 вообще нет никаких радаров и в темноте нам низко летать очень неудобно. А пойдем выше стандартного эшелона, собьют ракетой ПВО.

Но на цель звено мне предстоит выводить, и я должен как-то решить эту проблему, хоть бы и в темноте и над горами.

Вывод из всех рассуждений был один, очевидный, — лететь можно только на границе ночи и дня, когда наблюдатели, по большей части, спят, а немного света для полета над горами на сверхмалой высоте уже имеется.

Можно считать, что нам повезло, а я вот до сих пор думаю, что просто грамотно спланировал ту самую операцию. Там ведь еще один момент важный был — как мне, как наводчику, надо было найти для всего звена привязку к цели на местности. И я такую привязку нашел — сначала на карте, потом в реальности, за фонарем кабины штурмовика.

Там, в районе Пешавара, нашлась очень красивая треугольная гора — очень высокая, с очень резкими контурами и только на треть снегом засыпанная. Я ее сначала на карте нашел и запомнил, а потом визуально исследовал, когда перед атакой на разведку слетал. Хорошая, годная гора, удобная для рассмотрения во всех ракурсах. Она и стала моим ориентиром, моей путеводной звездой и главной точкой отсчета во всей операции.

К ночи придумал, как будем работать. Позвонил в штаб, заказал рейс на Джелалабад. Он же на границе Афганистана с Пакистаном, и, если мы своим звеном изобразим один транспортный самолет, который просто летит на посадку в Джелалабад, это никого не удивит. Там постоянно грузовики на посадку заходят, это давно уже никого не удивляет.

Я придумал, что мы ночью четырьмя самолетами, всем моим звеном, неспешно, километров под 500, пойдем на Джелалабад. Пройдем над аэродромом тесно-тесно, так что на радаре нас будет видно как одну большую цель, которая идет на посадку. Но мы потом шасси не выпускаем, уходим с аэродрома на взлете, выше разойдемся на пазлы и просто исчезнем для пакистанских радаров.

Володе, который сильно беспокоился насчет международного права, я велел после этого маневра встать в большую коробочку над озером Суруби, напротив пакистанской границы. Большая коробочка — это минуту лететь прямо, а потом поворачивать на 90 градусов и снова лететь минуту, потом поворачивать и лететь прямо, потом поворачивать и так далее, пока топливо не закончится.

— Будешь отвлекать на себя пакистанские ПВО, — объяснил ему я, и он так обрадовался, что потом, перед работой, еще пару раз прибегал лично благодарить за доверие.

Благодарить, кстати, было за что — я ведь дал ему возможность сохранить лицо и внести свою фамилию в списки участников опасной операции. Орден потом получит или медаль, как минимум. Кроме того, теоретически, его коробочка и впрямь могла привлечь внимание пакистанских, точнее, американских специалистов, обслуживающих радары вокруг Пешавара.

В общем, вышли мы вчетвером ночью на аэродром, сели по машинам и пошли на взлет. И из всей нашей компании спокойнее всего чувствовал себя только Володя, которому предстояло после Джелалабада строить большую коробочку над озером Сураби.

А мы втроем после Джелалабада пошли на юг — там у меня был припасен первый ориентир для выхода на цель — извилистый горный хребет Джамруд. Солнце уже показалось над горизонтом, так что мы шли буквально на пятидесяти метрах над пустыней — даже хваленые американские радары такую цель не возьмут.

Прошли пустыню, потом пришлось подняться — начались горные хребты, первый из которых — Джамруд. Это значит, мы уже над Пакистаном.

Проходим над долинами. Там, конечно, вражеские войска стоят, кое-кто просыпается, вслед нам стреляет. Но это все ерунда, потому что у нас скорость двести метров в секунду. Даже если конкретный наблюдатель не спит, все, что он успеет, — это передернуть затвор пулемета. А стрелять уже некуда, мы улетели.

С ракетами такая же проблема, только там еще хуже — ракеты дорогие, их надо наверняка пускать. А если цель ушла или на твоих глазах уходит, никто тратить ценный боеприпас не посмеет. Плюс ракету для запуска еще приготовить нужно, минут пять на это точно требуется, а за пять минут мы уже в сотне километров будем. Так что до свидания, «патриот».

А уже на территории Пакистана я высмотрел родную треугольную вершину, от которой в штабе строил атаку.

Вершина нам и помогла, как родная. Вывел я звено на цель, смотрю вниз — и точно, не подвели разведчики ГРУ — целая долина под нами уставлена коробками казарм, палатками, какой-то боевой техникой и прочим воинственным антуражем. Тут можно в любое место бомбы метать, не ошибешься.

Начал я с тяжелых бомб, чтоб сразу обозначить наши серьезные намерения. Первый удар — он самый красивый, только алая зорька над горами начала подниматься, все видно четко, тишина на земле звенящая, даже спящих часовых видно. И вдруг — как смазали изображение, ничего нет, кроме клубов огня и дыма. Иногда из этого ада раздаются выстрелы из пулемета в никуда — нас они не видят, мы для них слишком быстрые.

Вышел из первой атаки, сразу пошли в атаку мои ведомые — дополнять мой рукотворный ужас. Потом я повторил заход бомбами, ведомые мои повторили заход тяжелыми бомбами, а после этого всякое сопротивление внизу затихло — там теперь только ад и огонь.

Дальше начинаем работать ракетами — то есть выбираем отдельные цели и уничтожаем, стараясь отработать по две цели за один заход, чтоб лишний раз не рисковать.

Ну а напоследок, в четвертом заходе, добиваем объект пушками — просто работаем по всему, что выглядит подозрительно целым и подвижным. Минут десять в последнем заходе кружили, азарт какой-то поймали, решили всех душманов положить.

И тут мне по рации кричат наши из Джелалабада: дескать, перехватили переговоры, что американские «фантомы» поднялись по тревоге, летят нас убивать. Надо сматываться.