Захар Прилепин - Всё, что должно разрешиться. Хроника почти бесконечной войны: 2013-2021 [litres]

Президентом Украины стал Пётр Порошенко.

В тот день в донецком аэропорту едва не попало в окружение практически всё ополчение Донецка, включая Захарченко и командира батальона «Восток» Александра Ходаковского.

Это уже второй случай, когда для ополчения и Донецкой народной республики всё могло закончиться, едва начавшись.

– Для меня, – рассказывал Захарченко, – понимание, что в аэропорту происходит что-то не то, началось с момента, когда я увидел заходящие МиГи на город. Я тогда созвонился с Александром Ходаковским и спросил: «Что случилось?», он ответил: «Нас атакуют, и уже идёт бой в аэропорту».

Есть мнение, что Ходаковский закулисно договорился с кем-то из офицеров ВСУ о том, что он беспрепятственно возьмёт аэропорт под контроль.

Но когда ополченцы вошли в здание нового терминала, из старого терминала их начали обстреливать. Вскоре новый терминал атаковали два самолёта и четыре вертолёта.

Пётр Порошенко дал приказ любым способом зайти в город. Он желал заполучить Донбасс в качестве немедленной, первой президентской награды.

«Договорённость» обернулась жесточайшей подставой.

Ополченцам был дан сигнал об отходе из аэропорта.

Грузовики, полные раненых, помчались в сторону города, но угодили под обстрел – причём, обестреляли свои же: произошла чудовищная, непоправимая ошибка.

Надо сказать, что именно тогда, в аэропорту 26 мая, впервые на донбасской войне появляются ополченцы из Чечни.

Слухи о «чеченских наёмниках» циркулировали давно, но в Славянске, как позже выяснилось, не было ни одного чеченца вообще.

Первая группа чеченских добровольцев появилась в Донецке как раз накануне боя в аэропорту. Бо́льшая часть из них погибла, находясь в тех самых злополучных грузовиках.

Что было дальше, рассказывает Захарченко:

– Я спросил Ходаковского: «Чем могу помочь?», и получил ответ: «Прикрывай, если сможешь, левый фланг, или нас возьмут в окружение». Мы с частью моих бойцов сразу ринулись с «корабля» в бой, потом удалось организовать отступающих ополченцев – они потеряли командование, неразбериха была страшная, и те люди, которые отступали, просто не понимали, что делать. Мы стремительно собрали ещё взвод, около 30 человек, закрепились, и буквально через полчаса подошла первая рота «Оплота», заняла оборону от церкви до самого «Метро». После укрепления мы отбили две атаки, и я перешёл в командный пункт Ходаковского. Картину боя мы наблюдали непосредственно с передовой. С этого момента и до самой глубокой ночи мы не ушли, пока последние ребята не покинули аэропорт.

Потом до пяти часов утра по посёлку выводили отступивших, разбитых, подавленных людей, боролись с диверсантами, которых запустили из аэропорта, и 27 мая в 6 утра я пришёл домой. Я уже тогда был ранен, но, если честно, ничего сначала не понял. Задача украинских силовиков была: заманить все силы ополчения в аэропорт. Счастливая случайность, что заходили не все сразу. Если бы зашли с двух сторон, кольцо бы замкнулось. За один день мы потеряли бы всю «армию», то есть все подразделения, которые стояли в Донецке: 90 % местных ополченцев находились в аэропорту к тому моменту. Мы тогда не имели достаточного опыта. Некоторые подразделения были просто толпой мужиков с оружием… Аэропорт дал нам хороший урок, мы его поняли.

Общие потери ополченцев в тот день составили 35 человек. Украинские СМИ сообщили о 200 убитых.

Вице-премьер правительства ДНР Александр Тимофеев – позывной Ташкент, – который был в том бою рядом с Захарченко, потом показывал мне дерево, за которым он прятался во время очередной атаки одного из украинских вертолётов.

Надо сказать, что Ташкент – рослый и богатырского телосложения мужичина – был примерно в два раза шире этого дерева.

Хохоча, он рассказывал, как пытался стать меньше, ниже, незаметней, а крону в тот момент буквально состригали у него над головой.

– Я рядом с ним стоял, – минут десять спустя дорассказал мне Захарченко в машине. – Слышу, он бубнит что-то. Прислушался: а он «Отче наш…» читает…

И Захарченко потешно изобразил, каким голосом Ташкент читал молитву.

…Но пока он изображал, я услышал, что сам Захарченко молитву эту знает назубок…

– Потом нас украинский снайпер в посадке возле аэропорта держал часов шесть, – продолжал Захарченко. – Залегли и лежим, деваться некуда. Шесть часов! Все анекдоты пересказали, какие помнили!

…На войне, как обычно, всё рядом: смех, смерть.

С самого начала войны и все первые трудные годы главой министерства связи ДНР был Виктор Яценко. Признаться, я поначалу был озадачен тем, что он уже министр: Яценко очень молодо выглядел.

Потом удивился тому обстоятельству, что Яценко отец двух детей – и он перевёз их, вместе с женой, из Херсона сюда, в Донецк – во фронтовой город.

Следом меня вовсе ошарашило известие о том, что он – полковник армии ДНР.

Полковника Яценко получил личным приказом Захарченко.

С другой стороны, а что мы хотим – имело место не просто гражданская война, но ещё и становление новой государственности. Вот уж где можно было воочию наблюдать вертикальную мобильность.

– Ты чем занимался в Херсоне? – поинтересовался я.

– Производство картриджей и совместимого расходного материала для лазерной техники.

– Ничего не знаю об этом, но круто. Как там жизнь, в Херсоне?

– Херсон – это большое болото. Город морских академий и мореходок. Ежегодно город выпускает порядка 12 тысяч выпускников. И вот эти 12 тысяч человек могут трудоустроиться в любой точке мира. Через 2, 3, 4, 5 лет человек, который выпустился, либо старпомом, либо механиком, либо ещё кем-то получает от 7,5 до 25 тысяч долларов в месяц на какой-нибудь барже. И вот ситуация – в городе, где нет вообще производства – в любом торговом центре каждые шесть метров ювелирный магазин. Выходишь из торгового центра – каждые шесть метров ломбард. Это я называю «херсонский круговорот золота». Моряк жутко кутит на протяжении 3–4 месяцев, пока он дома. Машины покупает и тому подобное. Убитый город, почти нет дорог, но есть шикарнейшие тачки, шикарнейшие рестораны – в Донецке, наверное, нет такой кухни в ресторанах, как в Херсоне. Такая специфика: город для моряков и блядей. Вот почему и протеста нет: нормальный мужик ушёл в море.

– Протест ушёл в море, – повторил я.

– Да, а все, кто остались, они обслуживают 30–40 тысяч человек, которые периодически возвращаются королями и оседают там.

– А ты кем там работал? Наёмным менеджером?

– У меня было собственное производство. На самом деле деньги, которые у меня были, я заработал на Олимпиаде в Сочи. Я занимался подрядами по строительству СКС, WI-FI, оснастил отель «Radisson Blu» на побережье Имеретинской бухты. И когда встал вопрос, что делать и куда везти деньги, я решил, что нужно ехать только к себе на родину, в Херсон. Туда я и привёз заработанное в 2013 году. Основал производство, подготовил филиалы во Львове, в Черновцах, и решил открывать офис в октябре-ноябре. Но началась вся эта суматоха – и в декабре я уже был в Киеве, в Мариинском парке на Антимайдане.