Владимир Пичета - Отечественная война и русское общество, 1812-1912. Том II

Недовольство миром сказывалось во всех слоях общества, и торжественные молебствия и официальные речи духовенства не могли повернуть общественного мнения в другую сторону, более благоприятную для правительства.

Александр I, сейчас по возвращении домой, почувствовал перемену в отношении к нему столичной аристократии. В отношениях последней было много предупредительности, придворной вежливости, но зато отсутствовали доверие и чувства симпатии к государю. Холодом повеяло в столице на сентиментальную душу монарха, в особенности, когда его товарищи-члены Неофициального Комитета открыто или тайно выражали свое неудовольствие по поводу Тильзитского мира. При первой же встрече с государем Новосильцев попросил об отставке, указывая, что новая политическая система противна его убеждениям, а Наполеону известны, говорил Новосильцев, «моя личная к нему вражда и моя приязнь к Англии — следственно, покамест я при вас, он не может полагаться на искренность ваших чувств, а потому, чтобы упрочить доверие нового вашего союзника, вам никак нельзя долее держать меня при себе, — вы, напротив, должны меня прогнать, и прогнать гласно». Желание Новосильцева было исполнено. Скоро такая же участь постигла и Кочубея. И другие лица в том или другом виде выражали свое неудовольствие условиями заключенного мира. Эта ненависть к Наполеону усилилась в связи с падением экспорта и вздорожанием цен вследствие падения ценности ассигнационного рубля. Впрочем, для помещиков, купцов и домовладельцев, как верно указал Вигель, понижение курса не имело особенных вредных последствий, так как рост цен вознаграждал за потери на курсе ассигнационного рубля.

Итак, Тильзитский мир разбил английско-дворянскую партию, но, конечно, не уничтожил ее: слишком жизненно было ее существование. До поры, до времени она скрывала свое неудовольствие, но пользовалась каждым поводом для его выражения в той или другой форме.

Кажется, императрица-мать являлась лидером всей этой английско-дворянской партии. Не даром Елизавета Алексеевна, слишком осторожная в своих суждениях о людях, с несвойственной ей резкостью порицает поведение императрицы, которая вместо того, «чтобы поддерживать и защищать интересы своего сына… дошла до того, что стала походить на главу оппозиции; все недовольные, число которых очень велико, околачиваются вокруг нее, прославляют ее до небес… Не могу вам выразить, до какой степени это возмущает меня». По словам шведского посланника Стединга, «неудовольствие против императора все увеличивается… и императору со всех сторон угрожает опасность. Друзья государя в отчаянии. Государь упрямится, но не знает настоящего положения дел. В обществе говорят открыто о перемене правления и необходимости передать престол по женской линии — возвести на трон вел. кн. Екатерину…» Словом, в представлении посланника все подданные отвернулись от государя. Сохраняла свое расположение лишь армия, но и в ней царило большое недовольство, которое, конечно, приходилось учитывать в той или другой степени. Армия была недовольна действиями главнокомандующего Беннигсена и открыто заявляла о своем неудовольствии. Наконец предпочтение, отдаваемое Александром I иностранцам и большею частью не оправдываемое их личными достоинствами и талантами, только увеличивало недовольство армии. К тому же, многие из иностранцев даже не знали русского языка и, конечно, не могли быть популярны среди солдат. И широкие круги дворянства тоже были недовольны Александром I. Пусть падение ассигнаций нисколько не отразилось на материальном благосостоянии помещика; но ему зато грозила серьезная опасность лишиться части крестьян, отданных в милицию в 1805–1806 гг. Когда образовывалась милиция, правительство объявило, что, после окончания войны, все возвратятся домой. В действительности, после Тильзита правительство имело намерение оставить милиционеров в армии, при их частях, чем и лишало дворянство необходимых рабочих рук.

Ген. Савари (совр. грав.)

Заключив мир с Наполеоном, правительству приходилось ликвидировать кое-что из своих распоряжений в связи с войнами 1806–1807 г.: повелено было не читать в церквах воззвание Синода, в котором Наполеон был назван «антихристом», а затем пришлось принять ряд цензурных мер для поднятия престижа Наполеона; только ими и можно объяснить, почему в периодической печати преобладает столь восторженное отношение к Тильзитскому миру; рядом указов запрещалось употреблять слово «Бонапарт», была сожжена «Тайная история французского нового двора», запретили распространять вновь изданную книгу «Картина французской политики и короли Бонапартовой фабрики». А те, кто хвалил Наполеона, удостаивались похвалы и поощрения. Конечно, по цензурным соображениям стало немыслимо появление журнальных статей, в той или другой степени критиковавших договор в Тильзите, так что по внешности все обстояло благополучно, и русская печать была за союз и договор. Правительство только не учло, какой ценой достигнуто это молчание или сочувственное отношение к трактату, столь резко расходившемуся с планами русского общества. Александр I, конечно, знал о настроении общества, но политическое положение дел требовало сохранения мира ценою чего бы ни было. И только письмо государя к вел. кн. Екатерине Павловне знакомит читателя с настроением государя и дает возможность уловить его будущие планы и мечты. «Бонапарт думает, что я дурак (Bonaparte pretend que je ne suis qu'un sot), но лучше смеется тот, кто смеется последний». Эти слова являлись как бы ответом на распространенное мнение, что в Тильзите Наполеон обошел Александра.

Вполне понятно, что новая международная комбинация требовала и новых людей, более или менее расположенных к франко-русскому союзу. Действительно, заядлого пруссака и ненавистника Наполеона барона Будберга сменил покладистый граф Николай Петрович Румянцев, в качестве руководителя Министерства Иностранных Дел. Друзей государя заменил Сперанский, открыто высказывавший свою симпатию французским учреждениям. Военным министром стал преданный государю Аракчеев. Так, опираясь на новых сотрудников, государь желал идти против течения и поддерживать союз, борясь с английской партией в лице высшей аристократии.

Наполеону и Александру теперь предстояла трудная задача — укрепить дружеские отношения между державами, а с другой стороны, разрешить стоявшие на очереди политические задачи, в частности, восточный вопрос, разрешение которого могло бы затянуться, если начнутся военные действия между Швецией и Россией.