Алексей Дживилегов - Отечественная война и русское общество, 1812-1912. Том III

Польский офицер (Рис. Орловского. «Старые годы», 1902 г.)

Затем, издав детальные правила для присоединения к конфедерации и созыве и устройстве сеймиков, генеральная конфедерация приступила к активным подготовительным действиям для предполагаемого восстановления Польши.

Она обратилась с воззванием к полякам, проживавшим в России, с братским советом — присоединиться к конфедерации. Это требуют честь, национальные чувства и политические обстоятельства. Скорее «соединитесь с ними, — говорилось в вышеназванном обращении, — и в отмщение за столько позорных обид и оскорблений, нанесенных вам, обратите оружие против ваших притеснителей. Кровь, кровь врага есть лучшее украшение мужей в глазах отечества. Идите же по следам тех славных соотечественников, которые 18 лет тому назад, повинуясь голосу родины, без колебания, разорвали оковы и через дикие толпы пробрались к ней, устилая путь трупами тех самых рабов, которые теперь стараются удержать вас… Придите же, придите! Вас зовет родина, вас зовут братья ваши, простирая к вам руки, вас ждут их отверстые сердца. Вас ждут: правительство, святыни и родные знамена. Придите!.. Пусть наша родина, прославленная в целом свете любовью и самопожертвованием своих сынов, как нежная мать с ласковой улыбкой созывающая детей, рассеянных по лицу всей земли, в эти дни, на заре своей жизни, не нахмурит своего чела. Пусть не придется ей быть грозной и неумолимой для тех, кто в преступном ослеплении не побоится отречься от нее».

Польские костюмы нач. XIX в. (Racinet)

Одновременно конфедерация обратилась с воззванием к Литве и западным губерниям. Тон и содержание его те же. «Довершите вашим усердием, — говорит риторическое воззвание, — чтобы истосковавшаяся родина узрела всех истинных сынов своих, сплоченных одним духом, одной целью и едиными неразрывными узами. Общий враг расторгнул вечные союзы братства; мы должны надеяться, что общий избавитель возвратит и сплотит их:.. Дадим друг другу руку и решим — единомыслием, доверием, ревностью и общим стремлением к единой цели поддержать святое дело — возрождение отечества»…

Обращение генеральной конфедерации было встречено очень горячо в Литве. Временное литовское правительство немедленно постановило присоединиться к генеральной конфедерации и отправить делегатов в заседание генеральной конфедерации для выражения солидарности с польскими патриотами. 20 августа делегат произнес в совете речь, в которой подчеркнул те крепкие исторические узы, которые неразрывно связали Литву с Польшей. Вот почему «народ Литвы сливается с народом Польши, его стяг неразделен с польским народом, — он поспешно вступает в общую конфедерацию и будет руководиться этим актом, хранить его заветно и клянется ни в чем не отклоняться от общего начала. Примите же, славные поляки, Литву к вашему братскому сердцу». Стали присоединяться к генеральной конфедерации и западные губернии. 3 июля присоединился Брест-Литовск, давая клятву «содействовать всеми доступными человеку силами и способами тем ее предначертаниям, которые касаются дела освобождения всех частей нашей древней земли от неприятельской власти, и в этом полагаем главную цель наших усилий». 4 июля присоединился совет гродненской конфедерации, «ибо теперь разбиты позорные цепи, 18 лет давившие нас. Пора очнуться от тяжелого сна, в который мы были ввержены волей и тиранией насильника. Теперь настало время показать всему миру, что мы поляки, что мы еще не утратили того народного духа, которым гордились наши предки». «С сегодняшнего дня мы стали нацией. Польша уверена в своем существовании?..» Затем присоединились к конфедерации и другие города и провинции Северо-западного края.

Мюрат Ней (Собр. портретов в Версале)

Конфедерация открыла свои действия при самых хороших предзнаменованиях. Все жаждали патриотического подвига — все объединились под сенью Белого Орла. Казалось, скоро мечта воплотится в действительность, и поляки, живя в грезах, сами не жалели ни сил, ни средств, лишь бы удовлетворить требования их покровителя — Наполеона. Но жизнь разбила иллюзии. Рассеялся туман, сопровождавший великую армию. Покинутая своим полководцем, она возвращалась домой с поникшей головой. Теперь конфедерации приходилось уже думать не о возрождении Польши, а о самообороне, и перед этой жестокой необходимостью национальная мечта уходила в вечность… 20 ноября 1812 г. конфедерация издала свое последнее постановление о созыве всеобщего ополчения, ибо теперь, «вместе с чрезвычайными событиями войны, явилась необходимость обеспечить безопасность отечества — честь народа, наш долг и общая клятва того требуют. Дворяне поляки! на коней; к оружию. Вопрос идет о жизни и смерти, о существовании родины, о нашем быте, о судьбах наших потомков… Собирайтесь же по областям и уездам под знамена. Вас ожидает благодарность… Вас ожидают щедрые дары благодарного отечества… Говорим вам это от имени той же дорогой родины, во имя которой требуем от вас помощи. Собирайтесь скорее!»…

Великая армия ушла из Польши. Она не была восстановлена гением Наполеона. В Польшу вступали ее исконные враги. Вот почему приходилось думать о самообороне, временно отказавшись от сладостных грез, в надежде, что настанет некогда день, и Польша снова возродится, когда «великий воскреситель Польши снова придет на нашу землю, с тем же бесчисленным войском, чтобы вернуть нам утраченное в суровую пору невзгод».

В. Пичета

Медаль, выбитая по случаю взятия Вильны

Гр. Жозеф Сераковский (позднее чл. временного правительства в Литве) в Виленском соборе призывает 14 июля 1812 г. население принять сторону Наполеона. (Сераковский не был военным, каким он изображен на картине неизвестного немецкого художника)

ениальный певец Литвы, Адам Мицкевич, вспоминая в своем «Пане Тадеуше» 1812 год, посвятил ему следующие восторженные стихи: «О весна, как ты памятна тому, кому привелось тебя пережить в тот год в нашем крае, как ты цвела хлебом и травами, как ты блистала людьми, как ты была полна событий и чревата надеждами! Я вижу тебя доныне, как какую-то грезу. Рожденный в неволе, повитый в оковы, только одну такую весну я пережил в своей жизни». «Год войны и урожая» называет Мицкевич в другом месте 1812 год. В воспоминаниях самого Мицкевича, его братьев и сверстников сохранились чрезвычайно яркие картины настроений и ожиданий, связанных с Наполеоном. Здесь ждали его, может быть, еще более страстно, чем в Варшаве, и еще более резки были колебания между Александром и Наполеоном.