Андрей Венков - Вёшенское восстание

22-й пеший — 100 штыков, 5 пулеметов.

21-й пеший — 150 штыков, 5 пулеметов.

23-й конный — 150 шашек, 2 пулемета.

25-й и 26-й конные — по 100–110 шашек.

Исключение составлял 46-й Каменский полк — 4 сотни по 125 штыков, 4 орудия, 8 пулеметов.

Генерал Абрамов, начальник 1-й Донской дивизии, отмечал, что его полки тают в месяц на 50 %. [334] Матасов В. Белое движение на Юге России. 1917–1920. Монреаль, 1990. С. 101.

Тяжелой оставалась ситуация с боеприпасами. Командующий артиллерией Донской армии сообщил англичанам, что у него всего около двухсот выстрелов в день на всю армию и пехоте приходится атаковать без артиллерийской поддержки. [335] Уильямсон X. Указ. соч. С. 41.

Настроение многих казачьих полков было шатким. Красная разведка доносила, что на станции Первозвановка в апреле стоял 34-й пеший полк, «большинство солдат из седых стариков-казаков и калмыков; старики при наступлении плачут, говоря, что офицеры их обманули, уверяя, что большевиков легко удастся победить, и обещая поддержку со стороны союзников, теперь же они сознают свою ошибку и жалеют, что начали позорную войну из-за чужих интересов». [336] РГВА. Ф. 100. Оп. 3. Д. 334 (1). Л. 419. Тем не менее нравственный перелом уже, видимо, произошел. Донские войска стали готовиться к прорыву. Красноармейцев с аэропланов засыпали листовками с подложными приказами Троцкого об отмене борьбы с дезертирством. [337] Там же. Ф. 192. On. 1. Д. 48. Л. 119. От имени «дедов» — беженцев из Верхне-Донского округа, «ныне оторванных от своих родных углов». Распространялось воззвание «К врагам и братьям», где «деды» втолковывали красноармейцам: «И вам и нам безразлично, если банки от одних жидов перешли или перейдут к другим жидам». [338] ЦДНИРО. Ф. 12. On. 1. Д. 218. Л. 1–1 об.

Донское командование готовило две конные группы. Одну (8,11, 12-я конные дивизии), перебросив из-под Луганска, концентрировали возле станицы Гундоровской. Другая (4-я, 13-я и Атаманская конные дивизии и пешая дивизия Сутулова) пока «приводились в божеский вид» и вместе с войсками Кавказской Добровольческой армии должны были разбить сначала 10-ю армию красных на Маныче.

Операция по освобождению Донской области от большевиков строилась на идее прорыва частей Донской армии с Донца на соединение с повстанцами. Основная тяжесть ложилась на наиболее боеспособную конную группу, которая только что разбила красных под Луганском. Возглавлял ее генерал Ф. Ф. Абрамов. «Задачей отряду было, переправившись через Донец, идти в Северо-Западном направлении к станицам Вёшенской и Казанской к восставшим казакам, которые ничего не знали об этом». [339] Бугураев М. Поход к восставшим // Родимый край. 1973. № 104. С. 16.

В связи с походом необходимо было установить связь с верхне-донцами. Некоторые из повстанцев тоже стремились к этому.

С момента восстания на связь с Донской армией ими было направлено 12 «пешеходов», и ни один из них не вернулся назад. [340] Кудинов П. Н. Указ. соч. // Вольное казачество. № 83. С. 17. 12 (25) апреля в расположение Донской армии прибыл казак Лобов Казанской станицы. Из его сообщения донское командование поняло, что во главе восстания стоят выбранные казаками «случайные люди», лозунг восстания не соответствует идеологии Донской армии и ВСЮР, и первоначальный план соединения вряд ли выполним.

26 апреля (9 мая) на связь с повстанцами на самолете марки «Вуазен» вылетел хорунжий Тарарин и наблюдатель сотник П. Г. Богатырев, чей двоюродный брат Г. М. Богатырев был командиром полка, а затем бригады в повстанческой армии.

Сотник Петр Григорьевич Богатырев, так вознесенный впоследствии в белогвардейской прессе, был казаком хутора Сингина Вёшенской станицы. Образование он получил в станичной школе, в 1912 г. простым казаком ушел на службу в 12-й Донской полк. На войне он заслужил три георгиевских креста и был направлен в 1916 г. в Новочеркасское юнкерское училище. В 1918 г. он занимал должность начальника окружной стражи Верхне-Донского округа.

О Петре Богатыреве автору хочется сказать особо. Петр Григорьевич Богатырев, чью фотографию я видел в еженедельнике «Донская волна», был удивительно похож на моего друга Ромку. Стоял он, Богатырев, белобрысенький и круглолицый, в глубине площадки у лестницы с лепными перилами, под сенью дерев. Стоял вполоборота, голову повернул, будто на камеру равнение делал. На плечах погоны юнкерские, на груди кресты георгиевские. Фуражечка, чуть сдвинутая, сидела на голове его «косо и лихо». Но, невзирая на позу воинственную, был он странно светел и умиротворен. Только что его, простого казака, за «боевые геройства» зачислили в юнкерское училище. Обеспечен ему был среди хуторян вечный почет, и новые горизонты открывались…

И еще одно фото видел я — начала 30-х годов. Стоял Петр Григорьевич в толпе таких же, как он, казаков-эмигрантов, и потому видно было, что роста он ниже среднего. Тянулся Богатырев, напрягался, как будто в обеих руках по полному ведру воды держал. Изменился страшно — волосы потемнели, глаза ввалились, и если б не надпись, то не узнал бы я его. Рядом стоял двоюродный брат его — Григорий Богатырев, высокий и сутуловатый. Смотрел в сторону. Глаза с усталым прищуром как бы говорили: «И чего вы к нам, бедолагам, привязались?» Был он лыс в свои сорок лет (то-то я и думал: «В «Тихом Доне» все казаки чубатые, один комбриг Богатырев голову круглую наголо бреет. К чему бы это?») и выглядел на все шестьдесят.

Около 12 часов дня казаки 1-й повстанческой дивизии увидели, как неизвестный аэроплан опустился в степи между хуторами Сингиным и Кривским на «ничейной» территории. К самолету направился полувзвод казаков, с другой стороны показался разъезд красных. Красноармейцы, заметив казаков, не приближались, но летчик, разглядев повстанцев, одетых далеко не по форме, засомневался и готов был уже поднять свой «Вуазен» в воздух. Спасло то, что один из казаков узнал наблюдателя и окликнул его: «Богатырев, да никак это ты…», после чего помогли дотащить аэроплан до хутора Сингина, где был дом сотника.

Факт посадки самолета возле дома наблюдателя, а не в станице Вёшенской, которая была неподалеку, придавал прилету вид «частного дела». Дескать, не навязываемся. Но командование повстанцев, не ожидая пощады от красных и не веря в собственные силы, встретило «связников» с распростертыми объятиями.

Богатырев сообщил Кудинову и Сафонову, что о восстании стало известно от казака Казанской станицы и что белогвардейское командование сосредоточило на одном из участков фронта кавалерию и ждет лишь подтверждения о существовании восстания, чтобы прорваться к нему на помощь.

Рассуждать было некогда. 11 мая хорунжий Тарарин вылетел обратно, увозя донесения Богатырева и Кудинова.