Сергей Михеенков - Кровавый плацдарм. 49-я армия в прорыве под Тарусой и боях на реке Угре. 1941-1942

А дальше очень любопытная и совершенно неожиданная реакция Жукова, монолог, который в последнее время любят цитировать историки, особенно та их часть, которым очень хочется защитить Маршала Победы от всяческих нападок, хотя, как мне кажется, историческое величие этой личности в обслуживании такого рода не нуждается. В любом споре, в любой полемике нужна правда, объективность, исследование всего и вся. А публика сама разберется, что к чему и кто был кем в тот или иной момент войны и истории.

Время от времени мы будем прерывать разговор генералов. Чтобы цитата не казалась чрезмерно длинной и надоедливой. И чтобы позволить себе некоторый комментарий и необходимые пояснения.

Мне кажется, слова, которые вот-вот произнесет командующий войсками Западного фронта, их смысл не принадлежат Жукову. Во всяком случае, целиком, во всем их глобальном объеме. Возможно, в момент разговора с командармом-49 в нем всколыхнулись отзвуки некой беседы, состоявшейся накануне. Возможно, это был разговор со Сталиным. Итак:

«ЖУКОВ. Напрасно вы думаете, что успехи достигаются человеческим мясом, успехи достигаются искусством ведения боя, воюют умением, а не жизнями людей. Вы даете противнику все время возможности останавливаться и готовиться к бою, а затем, когда противник организуется, вы начинаете наступать, а отсюда все качества ваших действий. Танки, к вашему сведению, разгрузились прошлой ночью в 12.55 на ст. Мятлевская. Но вы, видимо, не знаете, где они находятся, и не следите, несмотря на то что вам танки крайне нужны».

Жуков вообще очень косноязычен. Но первая фраза, произнесенная им, можно сказать, совершенна. И стилистически, и по смыслу. Мысль, лежащая в ней, глубока и вечна. Она бесспорна. Но произносит ее человек, который только что загнал в узкий коридор под Вязьму три дивизии 33-й армии и кавалерийский корпус, прекрасно понимая, что из этой затеи ничего толкового, в смысле «искусства ведения боя», не получится. Накануне, а точнее, 29 января 1942 года Жуков в донесении Верховному главнокомандующему писал: «...за 45 дней напряженных боев фронт потерял 276 206 человек. Большинство дивизий и стр. бригад сейчас настолько обескровлены, что не представляют никакой ударной силы. Многие дивизии имеют по 200—300 штыков, а стр. бригады и стр. полки по 50—100 штыков. В таком состоянии дивизии и стр. бригады Западного фронта дальше оставаться не могут и не способны решать наступательные задачи. Прошу приказать немедленно подать Западному фронту пополнение, занаряженное по январскому плану, а в феврале прошу подать не менее 75 тысяч человек».

Как начальник бойни — председателю подведомственного колхоза по производству скота...

Вот тогда-то, по прочтении своего донесения, возможно, и услышал Жуков эти слова. И теперь передал их одному из своих командармов. Очень правильные слова. Конечно, они не давали покоя и самому Жукову, если так глубоко засели в сердце. Но человеку на войне, да в такой должности, необходимо быть безжалостным и жестоким и в достижении большой победы не смущаться незначительными поражениями и потерями. Жуков не стал бы Жуковым, если бы колебался под Москвой или перед Берлином. Жуков был ломом Сталина, танком Т-34 улучшенной конструкции, конструкции самого Верховного, и этот совершенный в своем роде танк не брал ни один снаряд противника! Его боялись все. И этот танк дошел от Москвы до Берлина. Что бы теперь ни говорили.

А по поводу бойни... Война — это и есть бойня. Самая совершенная и жуткая.

Но, как это ни парадоксально, пройдя через нее, человеческая природа становится совершеннее и выше. Возвращает человеку многое, утраченное им в годы мирной и сытой жизни. Война выпрямляет душу. Крепче привязывает человека к человеку. Война — огонь, который и пожирает, и очищает.

«ЖУКОВ. <...> Пошлите людей разыскать, это вам всего от Юхнова 25—30 км. Приказ Военного совета, о немедленном выдвижении за р. Угра и занятии в течение 7.3.42 г. Климов Завод, вы не выполнили. Я вынужден вас строжайше предупредить о том, что мы не можем терпеть таких дел, которые творятся, тем более не выполняются приказы.

У меня создается впечатление, что до вас не дошло мое требование, если вы не уяснили до сих пор того, что нужно разбить противника во что бы то ни стало; не плохо было бы в этом случае вам лично доложить Военному совету. К сожалению, мы не можем оторваться, может быть, вы сможете приехать, поговорить подробно или обойдемся без разговоров, как ваше мнение?»

Жуков прекрасно знал характер своего подчиненного. Понимал, что генералу Захаркину, старому солдату из бывших подпоручиков Русской армии, самым горьким мучением будет стоять перед Военным советом фронта и отвечать на вопросы людей, которые в своей службе конечно же преуспели, но над которыми не летают снаряды и которые не слышат стонов умирающих в агонии бойцов и командиров. Жуков помнил, как твердо и решительно стоял Захаркин в обороне под Серпуховом и Алексином. Но теперь было другое время и другие обстоятельства. Ржевско-Вяземская операция втянула в свою гигантскую воронку армии двух фронтов — Западного и Калининского. Жуков, как командующий Западным фронтом, изо всех сил гнал вперед свой левый фланг, стремясь охватить Вязьму с юго-запада и запада. Похоже, он все же верил в успех, что еще можно помочь завязшим в окружении корпусам и 33-й армии Ефремова.

«ЗАХАРКИН. Я просил бы мне сроку еще два дня. Я полагаю и надеюсь, что удар двумя правофланговыми дивизиями даст мне возможность разбить сопротивляющуюся группу противника в районе Марьино.

Кроме того, и на правом фланге есть надежда овладеть Русиново и Павлово, что позволит мне выйти на Вяземский большак. Докладываю, что дивизии ведут весьма напряженный бой и действуют весьма энергично, но противник еще крепко держится, главным образом применяя большое минирование и огонь минометных батарей, и на этом рубеже дивизиям приходится наступать целиной, по глубокому снегу, лесистой местности и тащить на руках артиллерию. Большие потери несем от минированных полей. На дорогах и вне дорог разбросаны сотни мин. Так, например, от Пречистое до Емельяновка, то есть на расстоянии 2 км на этой дороге, изъято 360 мин. Вот это замедляет темп нашего наступления.

Хотелось бы тоже прибыть к вам и доложить лично, но сейчас прошу отсрочки, чтобы провести намеченные мной мероприятия на левом фланге, а также на правофланговой группе. Вопросов у меня много, чтобы доложить вам и получить ваши указания. Все».

Генерал Захаркин — человек покладистый и даже, можно сказать, мягкий. Думает, что говорит. И на угрозу Жукова «поговорить подробно» на Военном совете в штабе Западного фронта ответил, что и у него, мол, к Военному совету есть вопросы, что «вопросов у меня много...». Так что непрост был и Захаркин.