Владимир Снегирев - Вторжение. Неизвестные страницы необъявленной войны

Мы зашли в тупик. Более нет никакой информации о судьбе Г. К. Все версии проверены и — безрезультатно. Настроение отвратительное. Неужели мы сделали все, что могли?..

После обеда я лег подремать и в полусне вдруг вспомнил о том, что приглашен на проводы Бориса, руководителя группы советников, уезжавшего в отпуск. Идти не хотелось, но уж больно настойчиво звали ребята, и накануне я пообещал им непременно быть.

Около 17.00 постучал в дверь соседнего номера. За столом сидели человек десять, причем среди них два афганца — мне их с гордостью представили как надежных друзей. Водку эти двое пили наравне с нашими, хотя и было жарко, как в сауне. Публика выглядела возбужденной, мое появление встретили шумно. Но сам я отнюдь не разделял их веселья, сидел мрачный, с демонстративным недоверием поглядывал на афганцев.

Вскоре меня попросили сказать тост. Я пожелал Борису хорошо отдохнуть, а затем довольно долго говорил о Г. К. и о том, что мы обязательно должны его найти, живого или мертвого. При этом я со значением поглядывал на афганцев: вы тут хозяева, так помогите же… Они ерзали. За столом воцарилась неловкая тишина. Потом ответное слово взял один из афганцев — худой, рыжеусый, одетый в европейский костюм. Он выразил соболезнование по поводу гибели моего друга и пообещал свою помощь. Застолье продолжалось, хотя и не так шумно, как раньше. В разговоре мы то и дело возвращались к печальным обстоятельствам, перебирали имена бандитов, названия кишлаков. Вдруг — прошло уже часа полтора — другой афганец, одетый в длинную пуштунскую рубаху и шаровары, встрепенулся и сказал, что на фабрике, где он состоит инженером, работает дядя Каюма. Того самого главаря банды.

Я даже подскочил: «Как?!» «Да, — ответил он, — дядю и сегодня можно найти на фабрике — он как раз будет дежурить».

Вот это да! Мы уже столько дней ищем хоть какую-то возможность выйти на Каюма, на кого-то из его людей или родственников, попытаться провести переговоры, и у нас ничего не получается, а тут такая удача: дядя главаря преспокойно дежурит на фабрике.

Борис, чувствовавший себя отпускником, понял, что запахло жареным и ушел на балкон. Я ему: «Борис, надо действовать». А он: «Я уже в отпуске. За меня — Володя».

Этот Володя еще недавно был морским офицером и казался мне храбрым парнем. Собственно, он и привел меня сюда. Сейчас Володя сидел, насупившись. Думал. Я перебрался к нему поближе, толкнул локтем в бок: «Ну, давай, докажи, что ты мужчина». Он не отвечал, словно показывая, что и храбрым парням свойственно иногда размышлять, Застолье можно было считать законченным, началось совещание.

Афганец рассказал: да, действительно, на текстильной фабрике, где он работает инженером, числится дядя Каюма по прозвищу Гулям Кур. Дескать, по этой причине каюмовские бандиты и не нападают на рабочих фабрики, считая их в какой-то степени своими. Гулям, старый и вроде бы безобидный человек, но впрочем, кто его знает, что у него на самом деле за душой…

Сначала мы отработали вариант с арестом. Взять Гуляма, а Каюму направить письмо: Г. К- в обмен на родственника. Однако сразу возникли вопросы. Захочет ли Каюм выручать дядю? Кто арестует Гуляма? ХАД? Володя был категорически против: «Они его убьют сразу». Он предложил, чтобы Гуляма взяли активисты из отряда самообороны. Намеренно по-дилетантски, почти ласково. Ну, допустим, они его взяли. А где держать дядю? Городская тюрьма отпадала, она, как объяснил рыжеусый, не была надежным местом для такого специфического пленника. «Тогда ты сам выручай, — сказал Володя рыжеусому. — Сможешь разместить кадра?» «Смогу», — ответил тот не очень уверенно.

Я настаивал на том, что захват надо произвести сегодня. Обязательно сегодня! Нерасторопность уже много раз подводила нас. Люди Каюма все время делали свои ходы первыми. Мы отыгрывались. И не вполне удачно. Но за столом, напротив, раздавались голоса, мол, дело можно отложить на завтра, уже поздно и вот-вот стемнеет, а в темноте всякие отлучки из отеля запрещены. Тогда я решил прибегнуть к маленькому шантажу.

— Знаешь, Володя, тихо сказал я, — если ты не решишься, я пойду с этой информацией к соседям, а уж они, будь спокоен, не станут медлить. Соседями были «каскадовцы», их начальник жил через номер.

Мой расчет был безошибочен. Володя в упор уставился на меня.

— Ты подумай, я пока выйду покурить.

Я спокойно пошел в свою комнату, а через пять минут вернулся обратно уже готовый ехать на фабрику. Быстро темнело, и надо было спешить.

У меня созрел свой собственный план и — вот ведь удивительно — почти в том же направлении размышлял, оказывается, бывший моряк. Суть заключалась в следующем. Мы сейчас едем на фабрику тихо, без шума, без лишних людей. Находим дядю Каюма. На контакт с ним иду я и переводчик Фарук, больше никто. Я выдаю себя за брата Г. К., специально приехавшего из СССР, чтобы доставить домой тело погибшего. К властям якобы не обращаюсь, поиски веду сам и готов даже поторговаться с Каюмом. Я — родственник, и мне нужно только одно: найти и увезти на Родину останки погибшего. Где они захоронены, кто убийца — меня интересует только в той степени, чтобы найти Гену. Я должен убедить в этом Гуляма.

Возможно, наша идея была не самой лучшей и попахивала партизанщиной, но, так или иначе, этот вариант означал действие — то, чего нам не хватало в предыдущие дни.

Около восьми часов вечера мы выехали на фабрику: Володя, Фарук, инженер-афганец, два солдата (водитель и пулеметчик) и я. О своей поездке мы не стали сообщать никому, так как это наверняка вызвало бы возражения («Ехать на встречу с бандитами без хорошего прикрытия? Да еще так поздно? А кто будет отвечать?» — увы, мы то и дело слышали в эти дни подобные фразы. У нас так мало людей, которые хотели бы хоть за что-нибудь отвечать.)

Фабрика находилась километрах в десяти от города, по шоссе, ведущему в аэропорт. К ее воротам мы подъехали уже в сумерках. Сторож, увидев наш БТР, без вопросов проворно отворил ворота. Инженер, глядя в смотровые щели, показывал дорогу. Фабрика выглядела зловеще-безлюдной, с зияющими провалами выбитых окон. Со дня гератского мятежа она фактически не работала, хотя большинство рабочих и служащих продолжали регулярно получать зарплату.

Проехав через всю территорию, мы оказались на заднем дворе. Остановились у какой-то лачуги, из которой вышел старик. Фарук и я безоружными вылезли наружу. По-афгански, с большим количеством взаимных приветствий поздоровались. Фарук даже полез лобызаться — возможно, так проявлялось его волнение. Наконец, когда я уже стал волноваться — не забыл ли Фарук о цели нашего приезда? — он спросил, где найти Гуляма.

— Там, — махнул рукой старик, показав на противоположный конец двора. — И имейте в виду, что его зовут не просто Гулям, а Гулям Кур.