Гаралд Граф - Революция и флот. Балтийский флот в 1917–1918 гг.

Независимо от того, где, кем и во имя чего проявляется храбрость, — она должна цениться всеми. Отдавали должное матросам и в Добровольческой армии, хотя их смертельно там ненавидели и беспощадно уничтожали. Тут кстати будет привести мнение одного из главных вождей Добровольческой армии, генерала Драгомирова, который сказал, что наибольшая опасность в большевистской армии для добровольцев заключается именно в матросах, что ими там всё только и держится.

Правильно учитывая значение матросов, высшее командование Добровольческих армий, однако, никак не могло отрешиться от предубеждения против них даже в тех случаях, где было бы выгодно с военной точки зрения думать и действовать иначе. Морские офицеры, находившиеся тогда в армии, предложили испытать матросов, как боевой элемент, но получили ответ, что это — немыслимо, так как слишком велика общая ненависть к «синим воротникам». Эту ненависть можно объяснить только тем, что многие отождествляют всех матросов, отказываются верить, что среди них есть хорошие люди. Казалось бы, уж кому ненавидеть матросов, так это — морским офицерам; но они отнюдь не ослеплены чувством мести и строго разбираются в каждом отдельном случае.

Руденок, Дючков, Измайлов, Дыбенко и другие, если только они ещё живы, должны примерно расплатиться за свои злодеяния. Это все — старые матросы, но таких было немного.

Убийцы же в Гельсингфорсе и Кронштадте, а также герои Петрограда были большей частью или «ряженые», или молодые матросы, ещё не имевшие никакого представления о флоте.

К этой же формации принадлежала и команда «Хивинца», укомплектованная по выбору Смольного. Большевистский переворот и демобилизация застали «Хивинца» в Неве, и матросы с него играли видную роль при первых шагах новой власти. Вот из кого состояли те «матросские» патрули, которые посылались большевиками для производства обысков и арестов, неизменно сопровождавшихся грабежами и насилиями. «Хивинец» был даже непосредственно соединён с Гороховой, 2 полевым телефоном, по которому и получал распоряжения. Команда его ни в чем не нуждалась: она получала от Смольного особое денежное довольствие, неограниченный паёк и белый хлеб. Но среди них не было ни одного настоящего старого матроса.

Именно такого рода были и те матросы с «Рюрика», которые служили палачами в кронштадтской чрезвычайке, за плату в 125 рублей с головы расстрелянного.

Но какое отношение к флоту имеют все они, не видевшие не только войны, но даже моря? Их срок службы был не старше — 1917 и 1918 годов.

Была и совершенно особая категория «красных матросов». Так, когда часть Минной дивизии из‑за своей большевистской «неблагонадёжности» была уже переведена поближе к Обуховскому и Невскому заводам, под угрозу орудий «Хивинца», на неё был назначен комиссаром некий Буш. Матросом он никогда не был и надел матросскую фланелевку и фуражку только в феврале 1918 года. Прошлое его терялось во мраке неизвестности, а относительно настоящего не могло быть сомнения, что это — платный агент Смольного. Всегда расфранчённый, донельзя вежливый и аккуратный, он скорее напоминал не простого матроса, а бывшего студента. Неужели и его следует причислить к среде матросов и на этом основании делать какие‑нибудь выводы?..

Отвращение, питаемое обществом к матросам, вытекает именно отсюда, из таких примеров. Обобщать — легко, хотя следовало бы и разобраться.

Являются ли матросы печальным исключением из русского народа? Большая часть их, несомненно, — глубоко преступна, но разве меньшее количество таких же злодеев можно найти среди солдат, рабочих или крестьян? Революция развратила весь народ. Матросы же

— плоть от плоти и кровь от крови этого народа, со всеми его плюсами и минусами, — не избежали той же участи. Почему же обобщают только матросов, но не обобщают весь русский народ?

Когда был здоров народный организм — были хороши и все его составные части, когда же яд разложения коснулся Русского Колосса, то в нем оказался отравлен каждый атом. Вот такими‑то атомами и являются матросы. Действие яда не осуждают, но с ним борются, стараются локализовать дальнейший процесс разрушения. Матросы будут опять хороши, когда выздоровеет Россия.

Кончилась мировая война.

Молчат орудия, не работают пулемёты, опустели окопы. Не бороздят морей грозные эскадры дредноутов; не рассекают волны лёгкие, грациозные корпуса крейсеров, и быстроходные миноносцы не снуют по необъятной шири водных пространств; не видно больше и коварного перископа, незаметно подбирающегося к своей жертве. Моря опустели, но вот понемногу, по всем направлениям, поползли неуклюжие «купцы», уже спокойно везущие свои грузы. В воздухе — тишина, и не носятся в нем легкокрылые стальные птицы, венец творения человеческого гения; не плывут воздушные корабли, бесшумно направляясь к чужим городам, чтобы под покровом темноты сбросить там свои бомбы.

Почти пять лет длилась война, и Европа стояла, залитая потоками крови. Сколько убитых и искалеченных! Сколько лишено крова и обездолено! Огромные цветущие районы превращены в пустыни, а города — в развалины; уничтожены дивные памятники искусства; сведена на нет упорная работа целых поколений. Пройдёт много времени, прежде чем всё будет восстановлено и жизнь опять войдёт в старое русло.

Эти годы великой борьбы видели много героизма, много чудес храбрости обеих противных сторон. Такой войны ещё никогда не знала история ни по оружию, ни по способам ведения, ни по количеству жертв. Человеческий гений неустанно работал над средствами истребления, и с изумительной быстротой совершенствовались аэропланы и воздушные корабли, подводные лодки и мины, орудия, пулемёты, газы и так далее. Вся энергия мира была направлена исключительно на то, чтобы достичь наибольших результатов в области разрушительной техники.