Лев Безыменский - Тайный фронт против второго фронта

«…Военное положение Советского Союза, равно как и Великобритании, было бы значительно улучшено, если бы был создан фронт против Гитлера на Западе (Северная Франция) и на Севере (Арктика).

Фронт на севере Франции не только мог бы оттянуть силы Гитлера с Востока, но и сделал бы невозможным вторжение Гитлера в Англию… Легче всего создать такой фронт именно теперь, когда силы Гитлера отвлечены на Восток и когда Гитлер еще не успел закрепить за собой занятые на Востоке позиции». [31] Там же, с. 185.

Итак, вопрос был поставлен прямо и на самом высоком уровне. Ответ пришел неожиданно скоро — более чем скоро. Черчилль на этот раз даже не передал его на рассмотрение военных. Когда И. М. Майский 19 июля лично вручал премьеру послание, тот, высказав положительное отношение к «северному варианту» (что, кстати, не имело практических последствий), возразил «против создания фронта в Северной Франции». Посол сообщал: «…попытка установить сколько-нибудь прочный фронт на севере Франции кажется Черчиллю нереальной».

Эту свою позицию Черчилль официально подтвердил в послании от 21 июля, сославшись на наличие во Франции 40 немецких дивизий и «сплошную цепь укреплений», [32] Там же, с. 89. а также на слабость английских войск. Мы здесь не будем приводить мнение ряда военных историков, которые впоследствии доказали несостоятельность английских аргументов. Важен факт: советское предложение натолкнулось на отказ. Практически это был уже второй отказ, если учесть нежелание провести операцию в районе Мурманска.

Июль и август 1941 года прошли в сложных и малорезультативных переговорах не только по данному вопросу, но и о поставках вооружения, а также о заключении политического соглашения. 26 августа, посетив Идена, советский посол сказал министру:

«Разумеется, мы благодарны Британскому правительству за те 200 «Томагавков», [33] Название самолета. которые были переданы нам около месяца назад и которые до сих пор еще не доставлены в СССР, но по сравнению с нашими потерями в воздухе, о которых я только что говорил, — что это значит? Или еще пример: мы просили у Британского правительства крупных бомб — министр авиации в результате длинных разговоров в конце концов согласился исполнить нашу просьбу, но сколько же бомб он дал нам? Шесть бомб — ни больше и ни меньше. Так обстоит дело с военным снаряжением…

Что еще мы имеем от Англии? Массу восторгов по поводу мужества и патриотизма советского народа, по поводу блестящих боевых качеств Красной Армии. Это, конечно, очень приятно (особенно после тех всеобщих сомнений в нашей боеспособности, которые господствовали здесь всего лишь несколько недель назад), но уж слишком платонично. Как часто, слыша похвалы, расточаемые по нашему адресу, я думаю: «Поменьше бы рукоплесканий, а побольше бы истребителей». С учетом всего сказанного выше надо ли удивляться чувствам недоумения и разочарования, которые сейчас все больше закрадываются в душу советского человека? Ведь фактически выходит так, что Англия в настоящий момент является не столько нашим союзником, товарищем по оружию в смертельной борьбе против гитлеровской Германии, сколько сочувствующим нам зрителем». [34] Советско-английские отношения…, т. 1,с. 105–106.

Посол докладывал, что на Идена его слова произвели большое впечатление. Оправдываясь, тот заметил, что он и Черчилль хотят «оказать СССР максимальную помощь. В силу разных причин это не всегда легко сделать». [35] Там же, с. 108. Прав ли был И. М. Майский в своих действиях? Не превысил ли он полномочия? Жизнь показала, что не превысил. 30 августа непосредственно на его имя была отправлена телеграмма Председателя Совета Народных Комиссаров СССР:

«Ваша беседа с Иденом о стратегии Англии полностью отражает настроения советских людей. Я рад, что Вы так хорошо уловили эти настроения. По сути дела, Английское правительство своей пассивно-выжидательной политикой помогает гитлеровцам. Гитлеровцы хотят бить своих противников поодиночке — сегодня русских, завтра англичан. То обстоятельство, что Англия нам аплодирует, а немцев ругает последними словами, нисколько не меняет дела. Понимают ли это англичане? Я думаю, что понимают. Чего же хотят они? Они хотят, кажется, нашего ослабления. Если это предположение правильно, нам надо быть осторожными в отношении англичан.

Последующие события, к сожалению, подтвердили эту оценку. В Лондоне слышать о высадке во Франции не хотели, а Мурманскую операцию под благовидными предлогами фактически сорвали. 3 сентября — в момент нового обострения ситуации на советско-германском фронте, когда бои шли у Киева и возникала угроза возобновления наступления на Москву, — Советское правительство в очередном послании И. В. Сталина с большой настойчивостью повторило свое предложение «…создать уже в этом году второй фронт…», [37] Советско-английские отношения…, т. 1,с. 114. который бы оттянул с советского фронта 30–40 немецких дивизий. Ответ? Вот рассуждения Черчилля, которые зафиксировал И. М. Майский:

«Черчилль ответил, что он понимает наше положение и полон самого горячего желания оказать нам помощь всеми доступными ему средствами. Он клялся, что готов пожертвовать 50 тысячами английских жизней, если бы он мог оттянуть с нашего фронта хотя бы 20 германских дивизий. Он признает важность того, что в течение одиннадцати недель мы ведем борьбу против Германии одни лишь с маленькой поддержкой со стороны британской авиации и что весь расчет Гитлера построен на ликвидации своих врагов поодиночке. Однако Черчилль и на этот раз повторил то, что я слышал от него раньше: вторжение во Францию невозможно». [38] Там же, с. 162.

Горько было читать эти строки в Москве, к которой рвались нацистские полчища. Советский народ должен был надеяться лишь на свои силы. Именно поэтому, несмотря на исключительно тяжелое положение, Советский Союз не поднимал вопроса о втором фронте ни во время московской Конференции представителей СССР, Великобритании и США в конце сентября — начале декабря 1941 года, ни во время визита Идена в Москву в декабре 1941 года. О настроениях в Англии И. М. Майский писал в конце года:

«Впервые со времени прихода Черчилля к власти в палате чувствовалось сильное «настроение» и раздалась действительно сильная критика Британского правительства в связи с его позицией в отношении СССР… Любопытная деталь: когда после заседания я покинул парламент, ко мне вдруг подошел совершенно незнакомый мне молодой солдат и с сильным волнением в голосе произнес: «Я хочу Вам только сказать, мистер Майский, что мне стыдно за мою страну» [39] Советско-английские отношения…, т. 1,с. 114. .