Олег Лемехов - Перебежчики. Заочно расстреляны

Однако никто из допрошенных в 1945 году свидетелей из числа сотрудников японских спецслужб, в разной мере посвященных в судьбу Люшкова после его бегства в Маньчжурию, не говорил, что он доставил из СССР какие-либо оперативно-значимые документы, кроме своих личных. Несмотря на предательство Люшкова, не была поколеблена уверенность японской разведки в преданности ей Старика и Большого корреспондента — агентов, которых в начале тридцатых годов подставили японским спецслужбам сотрудники НКВД. Но нельзя забывать, что Люшков бежал накануне хасанских событий. Недаром в эмигрантской прессе указывалось, что Люшков — большая находка для Японии. Лояльно настроенные к СССР эмигранты говорили о нем, как о предателе, равного которому нет в СССР.

Люшкова допрашивали в разведотделе штаба Квантунской армии в течение трех недель, после чего он был тайно вывезен в Японию. В связи с поднятым японской прессой возмущением по поводу скрываемых Военным министерством подробностей побега Люшкова был распущен слух, будто он уехал в Европу, поскольку утратил ценность в глазах японской разведки. Вскоре после этого газеты перестали интересоваться судьбой беглеца.

Слух об отъезде Люшкова в Европу был распущен 5-м отделом 2-го управления японского Генштаба с целью скрыть приготовления к небывалой по своей дерзости операции — убийству Сталина. Целесообразность данной операции в японском Генштабе никогда не ставилась под сомнение. Дело в том, что в это время японские военные круги активно готовились к агрессии против СССР. Но проведение операции по ликвидации Сталина было возможно только при наличии реального плана и готовых пожертвовать собой исполнителей. Бегство Люшкова, испытывавшего к Сталину враждебные чувства из-за краха карьеры, вынужденного изгнания и смерти близких (в расстреле своей семьи Люшков не сомневался) делало операцию вполне реальной. Поэтому на совещании во 2-м управлении под председательством начальника Генштаба такая операция, получившая название «Медведь», была утверждена. В помощь Люшкову была сформирована группа из шести человек — членов «Союза русских патриотов» в Маньчжурии. Подготовкой операции занимались полковник Утагава и некий Хасэбэ, впоследствии сопровождавший группу в Стамбул. В состав группы вошли Борис Безыменский, переводчик в правительстве Маньчжоу-Го, работавший на разведотдел Квантунской армии; Николай Лебеденко, председатель харбинского «Союза русских патриотов»; Леонид Малхак, заместитель председателя Союза; Смирнов, Сурков и Зеленин. Люшкову были выданы документы на имя Алексея Барского, служащего Харбинской торговой палаты. По плану Люшкова и начальника 5-го отдела 2-го управления полковника Кавамото совершить убийство предполагалось в Сочи.

Дело в том, что Сталин любил бывать в Мацесте. Иногда он принимал лечебные ванны. Бывало, он проводил в Мацесте по пять часов кряду. Сталин никогда не оставался обнаженным при посторонних. Поэтому в ванной комнате он всегда пребывал в одиночестве. Люшков же, будучи в свое время начальником Азово-Черноморского управления НКВД, сумел найти в охране Сталина слабое звено.

По рисункам Люшкова в лагере в Чанчуне соорудили макет ванного корпуса в натуральную величину, где группа отрабатывала слаженность своих действий. Во время тренировок в девяти случаях из десяти «охранники» опаздывали с контрмерами. В результате офицеры из 5-го отдела Генштаба и из разведуправления Квантунской армии, проверявшие готовность группы, пришли к заключению, что операция «Медведь» должна завершиться успешно.

В начале января 1939 года группа Люшкова в сопровождении Хасэбэ прибыла в Дайрен, чтобы оттуда отправиться на пароходе в Европу. В Дайрене для группы и сопровождающего ее Хасэбэ сняли номер в гостинице «Ямато». Сам Люшков поселился на вилле президента фирмы «Дайрен консу» Харуёси Санады, работавшего на разведотдел Квантунской армии. Но во время ожидания пароходного рейса в Неаполь возникло непредвиденное обстоятельство. В отеле задержали китайца, у которого была обнаружена записка: «Следите за нами. Leo». Попытка установить личность Лео не увенчалась успехом, так как китаец при попытке задержать его связника бежал. Тем не менее, несмотря на это происшествие, группа, соблюдая все меры предосторожности, отбыла в Неаполь на японском пароходе «Азия-мару».

Семнадцатого января 1939 года в Неаполе группу встретил майор Хироити Такэнака, помощник военного атташе японского посольства в Берлине. Он оформил въездные визы в Турцию и препроводил группу на пароход «Таллес», следовавший по маршруту Неаполь — Стамбул. Девятнадцатого января в часа 30 минут японский военный атташе в Стамбуле Митио Арикура встретил пароход на катере в море. Люшков с группой и Хасэбэ пересели в катер, который доставил их в малолюдный уголок порта. Оттуда на трех машинах группа отправилась во второразрядную гостиницу.

В соответствии с планом группа должна была перейти советско-турецкую границу у селения Борчка, где на восточном берегу речки Моруха в глубь советской территории уходила расселина, мало кому известная и не охраняемая пограничниками. Опробовав снаряжение и купленное Арикурой через германское представительство фирмы Круппа оружие, группа направилась к советско-турецкой границе и прибыла в Борчку 24 января. Авангард из трех человек вышел из Борчки в семь часов вечера, а через час вслед за ними отправились остальные четверо. Перед границей группе предстояло соединиться. Арикура и Хасэбэ должны были вернуться в Стамбул на следующее утро.

Группа без каких-либо осложнений добралась до границы и гуськом двинулась по восточному скалистому берегу Моруха. Но когда группа вошла в расселину, то из глубины ее и с западного берега на группу обрушился огонь из пулеметов и винтовок. Шедшие впереди Лебеденко, Малхак и Сурков были сражены наповал. Остальным удалось бежать. Стало ясно, что советские пограничники были предупреждены и что операция «Медведь» провалилась. Поэтому Арикура, Хасэбэ и остатки группы срочно покинули Борчку. В порту Хопа, перед посадкой на пароход, следующий в Стамбул, Арикура отправил в Берлин военному атташе генерал-майору Окабэ телеграмму: «Сакура опала». (Если бы операция закончилась успешно, Арикура послал бы другую телеграмму: «Хризантема расцвела».)

Двадцать восьмого января группа прибыла в Стамбул. В предвидении протеста советского правительства правительству Турции по поводу провокации на границе группа выехала в Германию, и там ее след затерялся. Хасэбэ осенью 1939 года видели в Харбине, после чего он исчез, а Арикура в марте 1939 года получил назначение в Мадрид.

По поводу случившегося на границе английская газета «Ньюс кроникл» от 29 января 1939 года писала: