Джордж Крайл - Война Чарли Уилсона

Нечто глубокое всколыхнулось в Чарли Уилсоне. «К вам всегда приходят религиозные мысли, когда вы сталкиваетесь со смертью, — говорит он. — Я находился в мире с собой, потому что даже в самые черные времена пьянства никогда ни на минуту не забывал о своих избирателях. Но в тот день, когда я вышел из клиники, то действительно почувствовал, что мне дали взаймы новую жизнь и всю мою энергию нужно направить на достижение главной цели». Чарли Уилсон, вернувшийся в свой офис, чтобы продолжить дела, был совершенно новым человеком.

Чудесное выздоровление Уилсона было слегка пугающим для Авракотоса. Прошло полтора года, прежде чем Чарли снова прикоснулся к спиртному, и впервые в своей взрослой жизни он мог трезво сосредоточиться на проблеме. Шнабель распорядился убрать все спиртное из дома конгрессмена в Техасе, из его квартиры в Арлингтоне и из его офиса на Капитолийском холме. Впрочем, в этом не было необходимости. Уилсон соблюдал свой запрет, и его настроение разительно изменилось.

Каждое утро он выезжал на специальной линии подземки из офисного здания «Рейберн» в Капитолий и проходил мимо охраны в секретную комнату под куполом, куда ЦРУ направляет копию ежедневного доклада по разведке для конгрессменов с высочайшим уровнем допуска. Обычно Чарли был единственным конгрессменом, внимательно знакомившимся с самыми последними разведданными Агентства о сражениях и советских потерях в Афганистане.

Гаст регулярно проводил брифинги со своим ожившим покровителем и время от времени обстановка казалась ему угрожающей. Уилсон вел себя как человек, у которого осталось мало времени. Он был особенно недоволен, что «Эрликоны» еще не появились на арене боевых действий, и постоянно донимал Авракотоса ненавистным вопросом: «Сколько штурмовых вертолетов вы сбили на этой неделе?».

«Для этого нужно время, Чарли, — отвечал Гаст, прежде чем вернуться к стандартному объяснению Викерса. — Важен ассортимент вооружений. К тому же нужно сначала научить моджахедов пользоваться этим оружием». Но Уилсон не желал останавливаться на этом. Он полностью доверял Авракотосу, но действовал и по другим направлениям. Осенью 1985 года он узнал, что ЦРУ представляет собой не единственную силу, на которую он может опереться. Влияние конгрессмена в Комиссии по ассигнованиям давало ему возможность проводить собственные операции, если он сочтет это необходимым. Именно для этого ему пригодился Чарли Шнабель.

К тому времени Шнабель познакомил Уилсона с множеством разнородных персонажей, составлявших афганское лобби в Америке. Некоторые склонны называть их правыми радикалами, но на самом деле они не поддавались точному определению, а их взгляды часто были еще более крайними, чем у Гордона Хамфри. Уилсон считал их немного сумасшедшими, но потенциально полезными, пока ему не приходилось лично общаться с ними. Через несколько недель после того, как Уилсон выписался из клиники, Шнабель уговорил конгрессмена встретиться с одним из таких людей.

Фон Форест был почти неизвестным помощником малоизвестного конгрессмена. Он не принадлежал к людям, вызывающим доверие у большинства политиков, но Уилсон заинтересовался, когда Чарли объяснил, что этот бывший полицейский из Флориды и военный медик из группы специального назначения во Вьетнаме только что вернулся из месячной поездки в зону боевых действий в Афганистане. Будучи секретарем флоридского конгрессмена Билла Макколлума, он хорошо знал, что американское правительство строго запрещало любым официальным лицам пересекать границу вместе с моджахедами. Но такая страсть к нарушению правил понравилась Уилсону, и он любезно согласился встретиться с этим человеком.

Как и многие американцы, вдохновленные борьбой моджахедов, Форест проник в Афганистан трудным и извилистым путем. Все началось с его глубокой католической веры, побуждавшей его проводить свои отпуска в различных миссиях, распределявших гуманитарную помощь беженцам из зон военных действий в Центральной Америке.

К его огромному удивлению, в 1984 году эта работа привлекла внимание группы католиков, которые пригласили его вступить в старинный орден мальтийских рыцарей. На церемонии в Вашингтоне знаменитый адвокат Эдвард Беннет Уильяме провел обряд посвящения, навсегда изменивший жизнь Фореста. По преданию, первые мальтийские рыцари были крестоносцами из благородных семейств. Форесту показалось, что некая мистическая сила возложила на него обязательства этого священного ордена, который призывал своих рыцарей посвятить жизнь спасению, угнетенных.

Во время следующего отпуска он прилетел в Пакистан, где вступил в контакт с моджахедами, а затем перевалил через горы вместе с одним из их отрядов и около месяца участвовал в сражениях. Первые поставки новых вооружений Викерса еще не начали поступать в Афганистан, и Форест, не подозревавший о существовании этой программы, пришел в ужас при виде оружия и снабжения моджахедов.

Опираясь на собственный вьетнамский опыт, он стал готовить подробные планы для переоснащения моджахедов. По пути домой он остановился в Риме и посетил штаб-квартиру Мальтийского ордена. Штаб-квартира, расположенная на двух акрах суверенной территории рядом с Испанской лестницей в Риме, представляет собой отдельную страну — самую крошечную в мире и единственную, имеющую входную дверь. Форест был немного разочарован обветшавшими архитектурными элементами здания, но встреча оказалась плодотворной: он получил имя своего собрата по рыцарскому ордену, который, как ему сказали, мог оказаться полезным для него. Сидя за столом в своем офисе в Вашингтоне, он набрал полученный номер. «Здравствуйте, это Форест, — сказал он, — полагаю, великий магистр в Риме написал обо мне директору Кейси. Он у себя?»

Форест услышал приглушенный голос: «Вызовите его ко мне». Он был безвестным помощником конгрессмена, не заседавшим ни в одном комитете, связанном с разведкой или зарубежными делами. Он не имел никакой реальной возможности получить доступ к Уильяму Кейси, главному разведчику США, но внезапно и почти без усилий Форест оказался в кабинете директора и мог поговорить с ним как один рыцарь с другим.

Подобные события странным образом влияют на энтузиастов вроде Фореста. Кейси похвалил молодого человека за усердие и отослал его к другому доброму католику, Эду Гиновицу, помощнику заместителя директора по оперативным вопросам. Гиновиц говорит, что Форест понравился ему и он всерьез отнесся к молодому человеку. «Давайте скажем прямо: он был крайне правым радикалом, — вспоминает Гиновиц, — но этот парень выступал из лучших побуждений. Он хотел помочь, и, по словам Кейси, его верительные грамоты были в полном порядке. Поэтому я провел с ним некоторое время и обнаружил, что у него есть масса неплохих идей».