Лев Лурье - Ленинградский фронт

Первое боевое крещение получила под Петергофом: первые раненые, первые бои. Второе — в лесу Ораниенбаума. Там было столько раненых, что трудно представить. Я была вся в крови — руки, гимнастерка, штаны. Помню, как из леса прибежали два моряка и кричат: «Сестричка, сестричка, давай к нам, у нас там полно моряков раненых». И я ушла их перевязывать. Тогда я впервые увидела моряков. У них ленты с патронами крестами по всей груди и автоматы (забирали их у убитых немцев). Я до этого автоматов совсем не видела.

Я перевязывала группу раненых, когда началась атака немцев. А у моряков было мало патронов, и они развязали свои ремни и начали бить немцев пряжками. Такого я больше не видела за всю войну.

Хомивко Иван

Я учился в электромеханической школе, расположенной в Кронштадте. На второй день войны мы, большинство курсантов, из патриотического порыва начали подавать рапорты, чтобы отправили на фронт. Меня (после третьего рапорта) и еще 12 курсантов зачислили в морскую пехоту, в 7-ю морскую бригаду [14] 7-я бригада морской пехоты сформирована из личного состава Балтийского флота 12 сентября 1941 года. В составе действующей армии во время Великой Отечественной войны с 18 сентября 1941 года по 15 декабря 1941 года. Вела бои в районе Пушкина, Колпино, Ям-Ижоры, Московской Славянки. полковника Парфилова. Но это было уже в сентябре, когда враг подошел к стенам Ленинграда. Бригада состояла из личного состава кораблей Балтийского флота и учебных отрядов. Там было около 5 тысяч человек. Нашим командиром батальона был капитан Чапаев, так что мы в шутку называли себя чапаевцами.

Заняли мы оборону между Пушкиным и Колпино: правое крыло упиралось в Пушкин, а левое — в Красный Бор. Наш взвод стоял на Московском шоссе. Моя стрелковая ячейка располагалась буквально в кювете. Ночью пришли, расставили бойцов по окопам, по ячейкам, и наш командир взвода лейтенант Михайлов стал переходить с бойцами через Московское шоссе, его здесь шальная пуля скосила. Там местность ровная, никаких кустов, только капустное поле. У нас не было землянок, были капониры в окопах. Немцы обстреливали ежедневно, с утра до вечера. Не давали даже покушать, все время был обстрел. Накрываешь себя шинелью, котелок держишь и кушаешь. Они стояли буквально в 120 метрах. Они на штык поднимали буханку хлеба и кричали: «Матрос, кушать хочешь — переходи к нам!» Оружия, боеприпасов не хватало. Выдавали по 4 гранаты и винтовку. У немцев были автоматы, а у нас — винтовки.

В начале сентября 1941 года немецкая пехота — под Ленинградом. Захватчики уверены, они не зря прошли с боями 800 километров от границ Восточной Пруссии. Теперь будут гулять по улицам и набережным бывшей царской столицы. Линия фронта уже в районе Сосновой Поляны. Разведка вермахта на мотоциклах достигла Кировского завода. 11 сентября Восточно-Прусская 1-я дивизия штурмом взяла Красное Село.

Ближе всего враг подошел к городу на двух направлениях: со стороны Кировского завода и Средней Рогатки. Но если на юго-западе немцы прорывались через плотную городскую застройку, то с юга их ждали лишь поля совхоза «Шушары» и редкие цепи красноармейцев.

Дороги были заполнены беженцами и солдатами, отступающими из Пушкина, Павловска, Гатчины. Тысячи людей тянулись по равнине. И все они — легкая добыча для немецкой авиации. В Ленинграде 3 дня пылали разбомбленные Бадаевские склады, где хранились 3 тысячи тонн муки и 2,5 тысячи тонн сахара.

В Ленинград стекались вооруженные, деморализованные солдаты и матросы, потерявшие своих командиров. И казалось, что город уже открыт, никто его не защищает, завтра в Ленинград придут немцы.

Все ждали решающего штурма. Блокадный Ленинград превратили в крепость. Укрепления строились не только на окраинах, но и в самом центре. Даже Невский проспект стал линией обороны. Немцы наступали с юга. Поэтому на северной стороне Невского все угловые дома оборудовали для уличных боев. Занимались этим бойцы специальных частей НКВД.

ВОСПОМИНАНИЯ:

Юркин Григорий

Нашему полку было приказано готовить оборону внутри города на случай прорыва немцев. На Литейном проспекте в угловых домах мы оборудовали огневые точки для пулеметов и минометов. Делали скрытые проходы между домами по подвалам и крышам, создавали отдельный командный пункт. Мы даже обучали жителей этих домов, на случай если придется вести бои. Даже сейчас, проезжая по Литейному, я смотрю, где были у нас установлены эти точки. Даже в Большом доме устроили пулеметные гнезда.

Оборону организовали по всему городу. Московские ворота были разобраны, большими металлическими фрагментами перегородили улицы. А Московский проспект был покрыт маскировочной сеткой, потому что на фронт шли машины, а немецкие летчики их все время расстреливали. До самого Пулково эта сетка была установлена.

Москаленко Нина

Трое суток по направлению к Пулковской горе шли наши мужчины-ленинградцы, колонна за колонной. Мне казалось, что это целая стена, целый город выстроился и идет на защиту своего Ленинграда.

Когда началась канонада, было похоже на землетрясение силою 6 баллов, потому что почва тряслась под ногами. Я перепугалась и побежала к трамвайной остановке, чтобы добраться в центр города (трамвай у нас был № 39). За мной бежали мама и братья. Трамвай стоял на кольце, водителя не было, людей тоже не было. От тряски трамвай скользил по рельсам взад-вперед. «Мессершмитт» летел, издавая страшный, противный вой. От этого воя можно было сойти с ума. На бреющем полете он строчил из пулемета по бегущим людям. Мы упали в канаву. Как выбрались, не помню. Но добрались до города. Всем беженцам давалась в центре жилплощадь эвакуированных людей. Мой муж определился на Лиговке, 124. Там, в основном, проходило мое блокадное время.

Королева Зинаида

Война меня застала на рабочем месте (я портниха), по радио услышала речь Молотова о начале войны. Примерно в конце июля — начале августа я уже была на оборонных работах в Копорье — копали противотанковый ров. Из Копорья нас отправили копать рвы в Петергоф (мы пешком добирались), а потом в Стрельну. В Стрельне ужас: гонят скот — ржание лошадей, блеяние овец, крики детей. Начальник наш сбежал, и мне пришлось руководить сотней рабочих. Рабочие там делились на сотни, у меня, по-моему, была одиннадцатая. Ров мы рыли зигзагами, на случай высадки десанта с моря, это примерно там, где Константиновский дворец. Мы ушли из Стрельны за два часа до того, как ее заняли немцы.