Георгий Куманёв - Говорят сталинские наркомы

Подобного масштаба и размеров эвакуации, такой в целом ее высокой организованности история еще не знала. Посудите сами — в 1941–1942 гг. из угрожаемых районов страны удалось переместить в тыл 2 млн. 390 тыс. крупного рогатого скота (в том числе 914 тыс. коров), а также 186 тыс. свиней, более 5 млн. овец и коз, 818 тыс. лошадей, 7100 тракторов МТС и совхозов, довольно значительное количество хлеба и других продуктов.

Причем следует иметь в виду, что в отличие от перебазирования промышленных предприятий, отправлявшихся в тыл в первую очередь и преимущественно по железной дороге, скот и сельскохозяйственные машины двигались как правило самоходом.

Скот, кроме того, что мы перегнали в восточные районы, использовался и для питания нашей армии в течение нескольких месяцев. Ко мне приходили в наркомат представители колхозов и спрашивали:

— Товарищ нарком, как быть со скотом?

— А где ваш скот?

— Армия взяла, вот документы.

Конечно, все это было естественно, закономерно. Ведь армия должна была питаться, и часть эвакуируемого скота использовалась для этой цели.

Тракторов мы переправили в тыл меньше, чем хотелось и планировалось, поскольку платформ для них нам почти не выделяли. Очень мало получал Наркомзем вагонов и под погрузку сельхозиму- щества. Поэтому почти все нам приходилось перебрасывать своим ходом. Вагоны с большим трудом получали под породистый скот, под породистых свиноматок и хряков.

Поскольку продвижение войск противника шло довольно быстро, вывезли мы не столько, сколько хотели, сколько рассчитывали. И все же удалось перебазировать немало скота (общие цифры я Вам уже назвал), большую часть тракторов, сельхозмашин и самое главное — миллионы людей.

А вот с зерном дело обстояло хуже. Эвакуировать хлеб полностью не представлялось возможным. Встал вопрос: как его уничтожить? Обливали бензином — не горит. Развеивали по ветру — эффект тоже был незначительный. А ведь зерна имелись огромные массы, урожай в 1941 г. оказался рекордным… Значительную часть хлеба, чтобы не досталась врагу, не удалось даже испортить.

Конечно, что–то сумели скрыть, закопать, раздать колхозникам и партизанам. Но утверждать, что немецко–фашистские оккупанты захватили лишь самую минимальную долю зерна, было бы неправильно. Готовую продовольственную продукцию мы почти не эвакуировали. Винить в этом нельзя ни работников транспорта, ни местные власти, ибо требовалось спасать прежде всего оборудование, агрегаты, машины и некоторые изделия военных заводов. Для сельского хозяйства подвижного состава, таким образом, уже не хватало.

И, наконец, почти все фонды, которые мы готовили по моблп- лану, в западной части страны пропали. Массовых эвакуационных перевозок из–за быстрого продвижения врага там не было. В приграничных районах эвакуируемый скот и люди с машинами нередко попадали в окружение, под обстрелы и бомбежки авиации противника.

Заключая мой ответ на этот Ваш вопрос еще и еще раз хочу подчеркнуть: в целом труженики села в той очень тяжелой обстановке предприняли максимум усилий, чтобы спасти от захватчиков колхозное и государственное добро. Колхозники, специалисты сельского хозяйства, ветеринары, сопровождавшие скот и сельскохозяйственное имущество, проявили себя настоящими героями и патриотами.

Эвакуация, проведенная во второй половине 1941 г., лишила немецко–фашистских оккупантов весьма значительного количества материальных ценностей, что позволило в определенной степени смягчить остроту продовольственной проблемы в стране.

Г. А. Куманев: А насколько удачно были перемещены в тыл ресурсы сельского хозяйства СССР во время второй волны эвакуации, т. е. летом и осенью 1942 г.?

И. А. Бенедиктов: Общий уровень второй эвакуации был лучше. Но опять–таки скажу: перебросили в тыл тоже не все, что хотелось бы.

Г. А. Куманев: Если ознакомиться с постановлениями ГКО и Комиссии по эвакуации за 1942 г., то окажется, что многие из них были связаны с вывозом хлебных запасов.

И. А. Бенедиктов: Да, это так. Непосредственно данными вопросами, кроме ГКО и Комиссии по эвакуации, занимался Наркомат заготовок, который во время войны возглавлял Клавдий Петрович Субботин. Мы же, т. е. Наркомзем, в первую очередь отвечали за спасение семенного фонда (семян из государственного фонда) и смогли эвакуировать его в значительном количестве.

Что касается продовольственного зерна, то вывоз его обеспечивал, повторяю, Наркомат заготовок и больше половины этих запасов удалось перебазировать.

Г. А. Куманев? Нельзя ли узнать, в чем заключалась основная работа Наркомата земледелия СССР во время войны?

И. А. Бенедиктов: Как в предвоенный период, так и особенно в условиях Великой Отечественной войны, у Наркомзема СССР был колоссальный и трудноуправляемый объем работы. Чем только мы не занимались! Это и планирование всех отраслей сельского хозяйства. Это и учет. Это и материально–техническое снабжение, причем снабжение всего сельского хозяйства шло из Центра. Это и финансирование (все деньги были у народного комиссара земледелия по всем республикам). Это и управление машинно–тракторными станциями. Наконец, в ведении Народного комиссариата земледелия СССР находилось большая часть лесного хозяйства, а также птицеводство, животноводство, карантинная служба, орошение и осушение, агротехника, руководство научными учреждениями и научными исследованиями в области сельского хозяйства и т. д. и т. п.

Г. А. Куманев: Каковы, по Вашему мнению, роль и место продовольственных поставок союзников нашей стране по ленд–лизу?

И. А. Бенедиктов: Считаю необходимым сразу же подчеркнуть, что именно наше социалистическое земледелие, несмотря на колоссальные трудности и потери, обеспечивало во время войны основные потребности воевавшей страны в продовольствии.

Другими словами, благодаря высокой сознательности, патриотизму, самоотверженному труду колхозного крестьянства, работников МТС и совхозов и, конечно, благодаря широким мобилизационным возможностям колхозно–совхозной системы Советскому государству удалось в годы Великой Отечественной войны располагать таким количеством продовольствия, а также сырья, которого в целом хватало для бесперебойного снабжения Красной Армии и всего населения.

Что касается продовольственных поставок, которые, хотя и с перебоями, но поступали в тот период от наших заокеанских союзников по ленд–лизу, то, к сожалению, они не приняли больших размеров и составляли сравнительно малую долю с того, что было произведено тогда в Советском Союзе. За военные годы (с 1941 по 1945 г.) среднегодовой импорт из США и Канады в СССР крупы, муки и зерна составил (в пересчете на зерно) 0,5 млн. тонн, что равнялось лишь 2,9 % среднегодовой заготовки зерна в Советском Союзе. По признанию руководителя американской программы ленд- лиза Стеттиниуса (в его книге «Ленд–лиз — оружие победы»), поставки продовольствия в СССР (цитирую) «лишь в малой степени отвечали потребности Красной Армии в калориях и ничего не оставалось гражданскому населению».