Георгий Куманёв - Говорят сталинские наркомы

И вот мы встречаемся в Кунцевской больнице, причем я его в недавнем прошлом начальник, он — заместитель. Поздоровались. Молотов говорит: «Можно с Вами пройтись?» Отвечаю: «С удовольствием». Он спрашивает: «Когда мы впервые с Вами встретились?» Я ему напомнил о той встрече в ЦК.

Молотов говорит: «Неужели я Вам отпустил две банки консервов? Я больше одной никому не выдавал». И добавил: «Вот были времена: секретарь ЦК распределял консервы».

Я Молотову говорю: «Можно мне об этом где–то написать?» — «А почему нет? Ведь это правда, пишите».

Таких эпизодов у меня много, и я не буду заполнять ими нашу беседу.

Когда я окончил Горную академию, побывал в довольно длительной командировке на заводах Круппа. По возвращении из Германии мне очень хотелось быстро реализовать наиболее ценное, что удалось там почерпнуть.

Моим начальником был Иван Тевадросович Тевосян. Мы с ним когда–то учились в Горной академии на одном курсе, в студенческом общежитии вместе жили, были большими друзьями. Он стал потом меня уговаривать, чтобы я остался у него в управлении. Я ведь после Горной академии попал в Челябинск и там некоторое время работал. В 1937 г. получил телеграмму за двумя подписями: Завенягина (был заместителем наркома тяжелой промышленности) и Тевосяна. В ней говорилось, чтобы я откреплялся, т. е. снимался с учета и приезжал в Москву.

К слову, у меня в воинском билете очень любопытная надпись: «гражданская специальность — профессор», «военная специальность — рядовой необученный».

Приезжаю к Тевосяну, спрашиваю: «В чем дело?»

— Мы тебя назначаем заместителем Главного инженера в созданном не так давно Наркомате оборонной промышленности, будешь его заместителем по науке.

— Кто мною будет руководить?

— Рухимович. Теперь иди к нему.

Я тут же пошел знакомиться. Это было мое первое и, как оказалось, последнее посещение наркома оборонной индустрии страны.

Моисей Львович Рухимович был известным деятелем партии и Советского государства, принимал активное участие в революционном движении еще с 1904 г. В дни Великой Октябрьской социалистической революции был председателем Харьковского Военно–революционного комитета. После окончания Гражданской войны его направили на работу в угольную промышленность. На IX Всероссийском съезде работал «с чрезвычайной преданностью и чрезвычайным успехом», как отмечалось в одном из документов.

В 20‑е и начале 30‑х годов М. Л. Рухимович являлся председателем Высшего совета народного хозяйства Украины, заместителем председателя ВСХВ СССР и наркомом путей сообщения СССР, а в 1936 г. был назначен наркомом оборонной промышленности СССР.

Когда я вошел в кабинет Рухимовича, он приветливо улыбнулся, поднялся с кресла, поздоровался со мной за руку и сказал:

— Прошу садиться.

Первым делом спросил, занимался ли я когда–либо броней. Отвечаю, что нет и что последние два года мне довелось специализироваться на ферросплавах, когда я работал на Челябинском ферросплавном заводе.

— Я знаю об этом, — говорит Рухимович, — Тевосян мне о Вас рассказывал много хорошего. А Вы думаете для меня это не новое дело? Я никогда не занимался оборонной промышленностью. Но Вы запомните — у нас с Вами одна специальность — мы большевики. А все остальное — это побочное. Надо браться за этот очень важный участок. Насколько я знаю, находясь в длительной командировке в Германии, Вы ведь с Тевосяном изучали на заводах Круппа производство качественных сталей? Значит, видели, наверное, как там изготовляются и броневые стали?

Я это подтвердил и добавил, что видел их изготовление и на заводе Рохлинга в Вецларе.

— Тогда Вам все карты в руки, — сказал Моисей Львович. — Ведь другие такой возможности не имели. Будет очень трудно — обращайтесь ко мне. Всегда постараюсь помочь. Я об этом просил и Тевося- на. Кроме того, начальник Вашего управления и главный инженер главка очень порядочные и грамотные люди, и они помогут Вам войти в курс дела.

Рухимович немного задумался и закончил нашу беседу словами, что перед нами стоят большие и сложные задачи. Но самое главное состоит в том, что решать их нам надо очень оперативно.

Глядя на наркома, я невольно подумал, какие же у него уставшие глаза. Видимо, времени для сна и отдыха остается мало.

— Желаю успеха, — сказал Рухимович и протянул мне свою теплую руку.

Так я стал заниматься броней. Тогда в 1937 г., была поставлена задача — создать Военно — Морской Флот пяти морей и океанов. Начали строить судостроительные заводы и расширять существовавшие. Расширяли Балтийский завод, завод в г. Николаеве, строили новый завод в Архангельске, стали создавать броневые производства. Броней для судов мы никогда не занимались. У нас, правда, был линкор или крейсер «Императрица Мария», но броня на нем являлась покупная, из–за границы. Вначале у нас был один такой завод с цехом по производству брони. Вот сейчас некоторые утверждают, что к обороне страны, к войне мы не готовились, но это не так. Это злостная болтовня. Это клевета. Вот в 1937 г. мы уже думали, что при особых обстоятельствах нам надо иметь еще такое же предприятие где–то на Урале. А в 1938 г. мы начали проектировать большой завод по производству стали в Челябинске

В это время Рухимович был освобожден с поста наркома оборонной промышленности и заменен братом Лазаря Моисеевича Кагановича — Михаилом Моисеевичем.

Когда я об этом узнал, то при очередной встрече с Тевосяном спросил его, чем вызвана эта замена. Но Иван Тевадросович ответил, что он «не в курсе дела», что ему причина смены руководства Народного Комиссариата оборонной промышленности не известна. Может быть, тогда это было действительно так. Однако вскоре для многих из нас не стало секретом, что Моисей Львович был снят с работы, а затем и арестован по обвинению в измене Родине. Он погиб в 1938 г.

Г. А. Куманев: Что Вы можете сказать о М. М. Кагановиче? Что это был за человек, брат такого крупного деятеля партии и государства? Каков он был на посту наркома оборонной промышленности?

В. С. Емельянов: Охотно отвечу. С Михаилом Моисеевичем Кагановичем я проработал около двух лет. Это был грубый, малокультурный, малокомпетентный в военно–хозяйственных вопросах и к тому же довольно шумливый человек. Что особенно его отличало от многих руководителей такого ранга — М. М. Каганович, казалось, никогда не умолкач. Он постоянно говорил, говорил, говорил. При этом всех поучал, над многими насмешничал и подтрунивал. Но шутки его, разные анекдоты были, как правило, неуместными, топорными и нередко оскорбительными для тех, кого он высмеивал.

Михаил Каганович тоже принимал участие в революционном движении, имел в нем определенные заслуги, был членом партии с дореволюционным стажем. Однако в отличие, например, от своего предшественника — М. Л. Рухимовича он плохо разбирался в делах наркомата и наркоматом фактически руководили его заместители — И. Т. Тевосян, Б. Л. Ванников, М. В. Хруничев. М. М. Каганович же большую часть времени председательствовал на разных совещаниях. По прибытии в наркомат, он немедленно, по любому поводу собирал заседания, где кого–нибудь обязательно распекал, ругал и высмеивал.