Инна Соболева - Великие князья Дома Романовых

На счастье, в момент принятия императрицей столь радикального решения рядом с ней оказался кто-то умный (такое случалось не слишком часто) и посоветовал не обращать внимания, оставить все как есть, а то ведь обидятся и будут печатать просто: «династия Салтыковых» – позор на всю Европу. Оскорбленная «хозяйка земли русской» на этот раз прислушалась к разумному совету. А то ведь дотошные немецкие издатели могли напечатать совсем уж нестерпимое: «династия Бабкиных»…

В общем-то, понять императрицу можно: великая империя празднует 300-летие Дома Романовых, а тут какие-то Голштейн-Готторпы! Их княжество и в лупу-то на карте не разглядишь! Но и к издателям альманаха трудно предъявить претензии: Россия числит себя европейской державой, а во всей Европе фамилией семьи, а значит и царствующей династии, считается фамилия отца. Так что, по закону, раньше и в самом деле были Романовы, но с тех пор как на престол взошел Петр III (по отцу – принц Голштейн-Готторпский), династия должна называться его именем. Спасибо еще, что из уважения к Петру Великому, чьим внуком был Петр III, к официальной фамилии добавляют мелким шрифтом «Романовы».

«Я не рожден для России, непригоден русским, а они – мне!» – раздраженно кричал жене, посмевшей упрекнуть его в пренебрежении русскими обычаями, первый из великих князей Романовых. Презирая жену, да и женщин вообще, он и представить не мог, что этими словами оправдывает роковой поступок, который великая княгиня давно задумала, вскорости совершит и тем самым изменит весь ход нашей истории.

Этим первым великим князем был принц Карл Петр Ульрих Голштейн-Готторпский, ставший волей Елизаветы Петровны Романовой наследником российского престола Петром Федоровичем; его ненавистной и откровенно презираемой женой – Екатерина Алексеевна (урожденная принцесса Ангальт-Цербстская), будущая императрица Екатерина Великая.

Не раз поминали недобрым словом Елизавету Петровну, последнюю настоящую Романову на русском троне: неужели не могла найти себе более достойного наследника? Зачем вызвала из жалкой, нищей Голштинии бездарного сынка своей покойной сестрицы и провозгласила его наследником и великим князем? Похоже, родная кровь была для дочери Петра дороже престижа России?!

«Наследник престола – самое неприятное из всего неприятного, что оставила после себя императрица Елизавета», – к такому выводу пришел один из самых признанных знатоков XVIII века Василий Ключевский.

Великий князь Петр Федорович.

А что ей было делать? Завещать трон ею же свергнутому и заточенному в Шлиссельбургскую крепость Иоанну Антоновичу, сыну племянницы Анны Леопольдовны, внучки старшего брата Петра Великого Ивана Алексеевича? Но чем Брауншвейгский принц лучше Голштейн-Готторпского? Да, у Петра всего четверть русской крови (дед с материнской стороны Петр Алексеевич – русский, бабка Екатерина Алексеевна – лифляндка, то есть матушка, покойная сестрица Анна Петровна, как и сама Елизавета, – русская лишь наполовину; отец Карл Фридрих – немец). И у Иоанна Антоновича бабка Екатерина Ивановна – русская, дед Мекленбург-Шверинский герцог Карл Леопольд – немец, матушка Анна Леопольдовна – тоже русская лишь наполовину, отец Антон Ульрих Брауншвейгский – немец. Та же четверть русской крови.

Только четверть четверти рознь. У Иоанна – кровь слабоумного Ивана Алексеевича, у Петра – самого Петра Великого.

Слов нет, лучше бы самой родить наследника, но, судя по всему, к тридцати двум годам, когда стала наконец императрицей, Елизавета Петровна рожать уже не могла. Слухов о детях Елизаветы ходит множество. Одни утверждают, что было у нее 8 незаконных детей; другие уточняют: пятнадцать! Поди проверь. Говорят, отдавала младенцев в семьи их отцов, законные жены безропотно воспитывали отпрысков царевны. О том, что именно так поступала Анна Иоанновна со своими детьми от Бирона, известно достоверно. Может быть, Елизавету обвиняли в том же грехе просто по аналогии?

Особенно упорным был слух, что Андрей Кириллович Разумовский, сыгравший роковую роль в судьбе великого князя Павла Петровича, – сын Елизаветы. Правда, насчет отца мнения расходились: одни называли тайного мужа императрицы Алексея Григорьевича, другие – его младшего брата Кирилла, в семье которого ребенок и был воспитан.

Александра Осиповна Смирнова-Россет, «Записки» которой – неисчерпаемый источник придворных сплетен, рассказывала (со слов Пушкина), что однажды Николай I, гуляя с поэтом, говорил ему, что у Елизаветы Петровны от Разумовского-старшего было двое детей: сын, умерший ребенком, и дочь, ставшая монахиней.

Все это – не более чем слухи. Но если даже незаконные дети действительно были, разве могла она завещать им трон? Вот и вспомнила о сыне покойной сестры Аннушки. Тем более что наверняка знала о тайном договоре, подписанном батюшкой и женихом Анны Петровны Карлом Фридрихом Голштинским. Договор давал Петру I право забрать у родителей родившегося от этого брака ребенка и сделать его наследником российского престола.

Так что выбор того, кто в будущем (пусть и всего на полгода) станет императором Петром III, – вовсе не каприз легкомысленной и, как кое-кто считал, недалекой, неспособной предвидеть даже близкие, не то что отдаленные результаты своих поступков, «веселой царицы Елисавет». Сознательный, хотя и вынужденный выбор. И она была не первой и не последней в нашей истории, кому приходилось выбирать между плохим и очень плохим…

След в жизни столь нелюбимой им России Петр III оставил маловразумительный. Попытки представить его непонятым гением, предпринятые в последние годы, вызваны прежде всего непреодолимым желанием пересмотреть все традиционные оценки, бытовавшие в отечественной историографии. Непременно – все. У нас ведь принято: разрушить до основанья, а затем… В данном случае затем предполагалось создать новую версию нашего прошлого. При таком подходе (разрушении до основанья всего и вся) версия эта заведомо становится ничуть не более достоверной, чем существовавшая до сих пор, которая и в самом деле многое замалчивала, а многое оценивала так, как было выгодно тогдашним правителям России.

Кроме того, кардинальный пересмотр привычных оценок Петра Федоровича объясняется нашей национальной страстью едва ли не обожествлять всех принявших насильственную смерть (независимо от того, какую жизнь они прожили). Лучший тому пример – посмертная судьба последнего императора Николая Александровича Романова. Сознательно называю его Романовым, хотя сомневаюсь, что он имеет к Романовым хоть малейшее отношение. Но поскольку моя цель – рассказать о членах семьи, официально именуемой Романовыми, буду и впредь называть всех их этой общепринятой фамилией.