Влас Дорошевич - М.В. Лентовский

Гремят оркестры музыки. Поют хоры. Мужской. Женский. Среди иллюминации кувыркаются, летают над головами публики на трапециях гимнасты.

Всегда лучшие гимнасты Европы.

Толпа, выйдя из театров, запрудила весь сад, все дорожки, все площадки, все лестницы, все балконы.

И там, и здесь среди нее крики.

Аплодисменты.

– Браво! Браво! Браво Лентовский!

Его голубой газовый шарф на шлеме развевается везде.

Его громовый голос раздается там, здесь, тут.

Звон брелоков, словно золотых кандалов. Толпа расступается.

– Лентовский! Лентовский!

Сам Лентовский! Его фантастическая фигура.

Словно, действительно, какие-то

его помощники, распорядители, управляющие, какие-то люди в орденах, без орденов, – десятком за ним.

Он появился. Взглянул. Что-то крикнул. Куда-то показал рукой.

Там, куда он показал, словно по волшебству, вспыхнула новая иллюминация.

Исчез.

Его голос гремит в другом месте.

Он «совершает новое чудо».

И толпа вокруг него кричит, вопит, беснуется.

Как умеет толпа бесноваться вокруг своих кумиров.

– Браво! Браво! Лентовский!

Пьяная, – не от вина, – от зрелищ, от радости, от восторга. И он, опьяненный, – не шампанским, не монохорумом [27], – опьяненный этой толпой, жаждущей новых, новых зрелищ. По его лицу мелькнула довольная улыбка.

– Мысль!

Он приказал что-то. На этот раз тихо. Все кругом ждет:

– Что? Что такое?

По толпе идет говор:

– Лентовский что-то готовит! Что-то выдумал еще!

Гремит его голос:

– Господа! Прошу к пруду!

Он приказал тихо:

– Сжечь весь фейерверк! Все, что есть в запасе!

Все! Иногда чуть не на десяток тысяч.

Огромный пруд вспыхивает огнем. Какой-то ад ракет, бураков [28], римских свечей. Этот грохот слился с рукоплесканиями всей толпы. Нет ни одного человека, который бы не аплодировал. Толпа, кажется, рехнулась от восторга.

– Браво! Браво! Лентовский! Лентовский!

От дьявольской канонады вздрагивают Божедомка, Самотека. Испуганно кидаются к окнам.

– Батюшки! Светопреставление?

На улицах светло, как днем, от разноцветных искр, которыми засыпано все небо.

Божедомка, Самотека с досадой ворчат:

– Этот Лентовский! Эк его!

Но на целый час все же прилипают к окнам, очарованные чудными зрелищами.

Что Божедомка, что Самотека! Что соседи!

Долго еще ночью не будут спать Зацепа, Хамовники, Лефортово.

Разбуженные канонадой.

Тогда только такие канонады будили Москву…

– Лентовский на всю Москву колобродит! Всей Москве спать не дает!

И, переворачиваясь с боку на бок, будут говорить:

– Эк его!.. Маг и волшебник!

Ему все прощали.

Даже обыватель то, что он по ночам будил всю Москву. Как прощают все тем, кого любят. Он был Алкивиадом Москвы.

Это был не человек, а легенда. Сколько долгов у Лентовского? Москва со вкусом, – с гордостью даже, – говорила:

– Миллион!

«Вот как у нас».

В Москве была поговорка:

– Должен, как Лентовский!

И все видели…

На глазах у всех, в «Эрмитаже», в дни больших гуляний, на первой площадке… Кассиров больше не хватало. Касс не хватало.

Управляющие, распорядители валили бумажки прямо в платяные корзины.

На глазах у всех Лентовский подходил к этим корзинам, не считая, не глядя, набивал деньгами карманы, и:

– Айда!

Целая толпа «свиты» двигалась за ним.

А у подъезда уже звенел, гремел целый оркестр бубенцов.

Рвались, плясали ечкинские тройки. [29]

Всей Москве знакомый, на всю Москву знаменитый, – Бог весть откуда достали! – саженный великан-швейцар неподобным, нечеловеческим воплем вопил:

– Под Михаил Валентиныча подавай!

Знаменитые тогда московские дисконтеры [30]Джанумов и Кашин брали с Лентовского 5 процентов… в день!

В воздухе не пахло еще законом о ростовщичестве и не веяло холодом Олонецкой губернии. [31]

– «Простые были времена».

Богатейшая Москва за голову хваталась:

– Лентовским надо быть, чтоб выдержать!

Он платил по пяти процентов в день на занятые деньги и тысячами – счета в «Стрельне» и у «Яра». [32]

А обкрадывали его!

Об этом ходили чудовищные рассказы, но действительность была чудовищнее рассказов.

Когда лопнула банкирская контора Зингера [33], бывший скромный управляющий садом, от которого только и слышали:

– Михаил Валентиныч-с… Как угодно будет приказать, Михаил Валентиныч-с…

Станкевич умер от огорчения: он потерял в лопнувшей конторе несколько сот тысяч рублей.

И Москва все это оплачивала!

Он платил десятками тысяч, прокучивал тысячами, у него наживались сотнями тысяч.

Лентовский жил в каком-то радужном урагане денег.

И Москва, – спортсменка в душе! – любовалась им, как любуется рысаком, бьющим все рекорды:

– Широко!

Смотреть дух захватывает.

– Широко идет!

Он был антрепренером. Три театра!

«Эрмитаж» в Москве, «Кинь-Грусть» в Петербурге, театр в Нижнем, на ярмарке.

Кредиторы, друзья ловят его на перепутье.

– Михаил Валентинович?

– Заказал экстренный поезд, уехал в Петербург.

– Михаил Валентинович?

– Играет в Нижнем, послезавтра будет в Петербурге. Ему нужен драматический театр в Москве.

Он строит то, что теперь называется «Новым театром».

Миллионное сооружение.

Публика ахает. Такого зала, таких фойе, такой роскоши, таких денег, кинутых на мебель, на ковры, на драпировки, – не снилось и Москве.

Т_р_у_п_п_а?

Он приглашает просто:

– В_с_е!

Все, что есть лучшего, все, что есть знаменитого в эту минуту. Писарев, Свободин [34], Бурлак, Соловцов, Глебова, Волгина. Они законтрактованы? Платить неустойки!

– Но у Лентовского должно быть все, что есть лучшего в России… Лентовский…

Бурлак только крутит головой:

– Себя щипать начал-с!.. Почему! А так, чтобы узнать: сплю или «всамделе», наяву все это? Не верится!.. Феерия какая-то!

Бурлака спрашивают:

– Почему у вас двойная фамилия: Андреев-Бурлак?

Он отвечает, шамкая своей классической нижней губой:

– По случаю жалованья-с! На одного человека получать даже столько невозможно. Вот и получаю: одну половину на Андреева, а другую на Бурлака. На Антона и на Онуфрия! [35]

Драматическая труппа, действительно, первая в России.

Но Лентовский сам бывший «самый эффектный актер Малого театра».

Актер красивого костюма, красивой позы, блеска, внешнего эффекта.

Его тянет к феерии.

Здесь можно кидать деньги без конца, здесь можно творить чудеса, здесь можно быть:

– Магом и волшебником.

«Нэна-Саиб», «Лесной бродяга» [36], «Чертова супруга» [37]и, наконец, феерический апофеоз самой феерии.

– «Путешествие на луну». [38]

Уже московские мастерские не могут удовлетворять. Костюмы работают в Париже.