Юрий Безелянский - 69 этюдов о русских писателях

Следует напомнить, что Батюшков был первым, кто тяготился чиновничьим мундиром (до Пушкина); кто пришел к выводу, что в России бывает горе от ума (до Грибоедова); прежде Гоголя сжег свои рукописи; до Баратынского в Италии заболел ностальгией и о войне, задолго до Льва Толстого, написал жестокую правду. И, наконец, Батюшков был предтечей Пушкина.

У Осипа Мандельштама есть строки:

Спесь Батюшкова – это для рифмы, а на заданный вопрос о часе Батюшков точно ответил так: вечность. То есть он думал не о жизни, а заглядывал за ее грань.

Константин Николаевич Батюшков родился 18 (29) мая 1787 года в Вологде, в старинной дворянской семье. Рано лишился матери: она сошла с ума, когда мальчику было всего 4 года. Юность его прошла у родственников в Петербурге. Учился в частных пансионах. Получил блестящее образование, в совершенстве владел несколькими европейскими языками (а итальянский выучил первым из русских писателей). Прекрасно знал латынь и, соответственно, античную литературу. Под влиянием своего дяди Михаила Муравьева, «самого порядочного русского», Батюшков увлекся поэзией.

А потом была служба, сначала в Министерстве просвещения, затем при Московском университете. Службой, естественно, тяготился, поэтическая душа рвалась куда-то ввысь. Его девизом было «подобно Тассу, любить и страдать». Торквато Тассо – любимый поэт Батюшкова, которого он переводил на русский. Печатал стихи в различных журналах и альманахах: «Северный вестник», «Лицей», «Цветник», «Вестник Европы» и др. Как выглядел Батюшков в молодости? Современник вспоминает, что он был «чрезвычайно приятной наружности. Глаза у него были чудного голубого цвета, волосы курчавы, губы довольно большие, сладострастные. Он всегда отлично одевался, любил даже рядиться и был педант в отношениях моды. Говорил он прекрасно, благозвучно и был чрезвычайно остроумен».

Себя Батюшков характеризовал с легкой иронией: «лентяй, шалун, беспечный баловень, маратель стихов... который любит друзей своих, влюбляется от скуки».

Для себя он – «маратель стихов», для читателей и поэтов – «жрец любви», «философ-эпикуреец», «русский Тибулл», «Русский Парни», «Русский Петрарка», призывающий «харит изнеженных любить, наперстник милых аонид». Было такое направление в русской поэзии: сентиментализм, в оковах которого и барахтался поначалу Батюшков. Карамзин сурово порицал поэтов-сентименталистов за «излишнюю высокопарность» и «притворную слезливость». Что было, то было.

В «Силуэтах русских писателей» Юлий Айхенвальд писал: «Батюшков – певец сладострастия, и даже слово это было для него излюблено. Он радовался молодости и страсти, любил вдыхать в себя от каштановых волос тонкий запах свежих роз и безустанно пел о том, что «сладко венок на волосах каштановых измять и пояс невзначай у девы развязать». Его чаровали тихие, медленные и страстные телодвижения в сплетенном хороводе поющих жен. Он славил и роскошь золотую, которая обильною рукой подносят вины и портер выписной, и сочны апельсины, и с трюфелями пирог...» Цитату следует оборвать, а то придется стремглав бежать в ближайший ресторан, хотя я не уверен, что там есть «с трюфелями пирог».

Батюшков в своих стихах пел любовь и удивлялся, что для «угрюмых стоиков и скучных мудрецов» – «Весна без радости и лето без цветов». Вот такая была в нем языческая радость. Но не одна. Рядом соседствовали совсем иные мысли и чувства, он часто «вспоминал и о минутности и бренности всего человеческого». Он отчетливо понимал, что все неминуемо исчезнет, что смерть стоит за спиной.

Стихи Батюшкова полны предчувствий, но он их не боится, он их даже ждет и приветствует: «Парки дни мои считают», «Ко гробу путь мой весь как солнцем озарен...», «Земную ризу брошу в прах...» По всей вероятности, это предчувствие собственной судьбы: он шел без страха к неминуемой гибели.

Эти строки Батюшков уже не писал сам, а надиктовал в 1821 году, будучи уже объятым безумием. Но строки удивительно логичны и точны. Но открутим время назад. В 1807 году 20-летний Батюшков добровольцем отправился в прусский поход против Наполеона. «Но слаще мне среди полей/ Увидеть первые биваки/ И ждать беспечно у огней/ С рассвета для кровавой драки...» Батюшков участвовал в боевых действиях, был ранен в сражении под Гейльсбергом, удостоился ордена Св. Анны 3-й степени. Осенью 1808 – весной 1809 года участвовал в Русско-шведской войне. И, наконец, Отечественная война 1812 года. Батюшков клялся «за древний град моих отцов» «поставить грудь перед врагов сомкнутых строем». Участвовал во многих сражениях, в том числе в знаменитой «битве народов» под Лейпцигом. В январе 1816 года как офицер лейб-гвардии Измайловского полка Батюшков выходит в отставку и навсегда порывает с военной службой.

Участие в войнах не принесло Батюшкову ни славы, ни денег, а одно разочарование: его сердце отторгло ужасы войны, а французское просвещение в лице Наполеона разочаровало, как и торгашеский дух, с которым он столкнулся на Западе. «Мудрено. Мудрено жить на свете, милый друг!» – писал он в одном из писем. Выйдя в отставку, он много пишет, переводит, занимается проблемами поэтики, вступает в общество «Арзамас», где его звали Ахиллом, но имея в виду его плохое здоровье, именовали как: Ах, хил! В октябре 1817 года вышло два тома «Опытов в стихах и прозе» на деньги, данные его другом Гнедичем. Книга имела успех.

Не избежал Батюшков и сильного чувства, полюбив Анну Фурман. Все ждали, что после заграничного похода Батюшкова они поженятся. Но что-то помешало браку. В одном из писем поэт признавался: «Я не стою ее, не могу сделать ее счастливою с моим характером и с маленьким состоянием... Видеть, что все милое и драгоценное сердцу страдает, это – жестокое мучение...» В другой раз высказался иначе и ироничнее, почему он не подходит ей: «Первый резон – мал ростом. 2-й – не довольно дороден. 3-й – рассеян. 4-й – слишком снисходителен... 6-й резон – не чиновен, не знатен, не богат». Шуткой прикрывал боль, а тем временем сердце кровоточило от страданий.