Дмитрий Таболкин - 100 знаменитых американцев

На практике кинопроизводство на его студии выглядело так: один фильм находился на стадии подготовки, вторую картину снимали, третью готовили к прокату, обращая особое внимание на массированную рекламу. Сам хозяин частенько говорил: «Из всех видов рекламных объявлений я обращаю внимание только на те, в которых одни факты и ничего больше». Этот подход в корне отличался от принятого в Голливуде конвейерного метода, давая хотя и меньше кассовых рекордсменов, но и не допуская провалов. Принцип, придуманный Голдвином, безотказно работал на протяжении пятидесяти лет, подтверждением чему служит весомый перечень созданных на его студии картин, относящихся исключительно к категории «А» (сегодня такие ленты называют хитом сезона).

Вторым слагаемым предпринимательского успеха независимого продюсера Голдвина была уверенность в перспективности звукового кино. В 1920-х гг. вывод, что за «звуком» будущее, был не столь однозначен, как сегодня. Тогдашние кинематографисты искренне считали, что первый же озвученный фильм убьет их профессию и похоронит бизнес. Например, гениальный комик и режиссер немого кино Чарли Чаплин в звуковое кино так и не поверил. По этому поводу он шутил: «Ничто не заменит удовольствия видеть, как женщина открывает рот, и при этом не слышать ее слов». Однако студия «Сэмюэл Голдвин инкорпорейтед» была иного мнения и смело внедрила новшество. Уже первые ее звуковые фильмы «Бульдог Драммонд», «Уличная сценка» и «Эрроусмит», вышедшие на экран в начале 1930-х гг., принесли десятки миллионов долларов кассовых сборов, во много раз превысив затраты на производство.

Голдвин экспериментировал не только со звуком. Во времена «Великого немого» большое внимание уделялось экранным нарядам актеров, которые несли в фильме самостоятельную смысловую нагрузку. Костюмеры рыскали по домам моделей, выискивая новинки и наряжая звезд в экстравагантные платья. Сэмюэл пошел еще дальше: он заключил с Коко Шанель немыслимый по тем временам контракт на 1 млн долларов, согласно которому Парижский дом моды обязался одевать актрис его студии и на сцене, и в жизни. Однако этот проект с треском провалился после того, как кинодива Глория Свенсон сочла, что выглядит в платье от Шанель недостаточно ярко. Следом за ней от навязанных им услуг отказались и другие артистки.

Помимо обычных боевиков и мелодрам, студия «Сэмюэл Голдвин инкорпорейтед» первой рискнула снять киноверсию мюзикла. Именно под руководством ее хозяина был выпущен первый шедевр этого жанра – фильм «Whoopee!». Для работы над этой картиной был приглашен никому не известный нью-йоркский композитор и аранжировщик Альфред Ньюмен. После выхода ленты в прокат, с легкой руки дальновидного продюсера, Ньюмен на три с лишним десятилетия превратился в одного из самых востребованных композиторов американского кино.

К слову сказать, Ньюмен был не последней звездой на голливудском небосклоне, которую «зажег» Сэмюэл Голдвин. Сам он скромничал по этому поводу: «Звезды создает Бог. Я лишь выпускаю их в свет». Но даже простой перечень имен людей, которым он помог стать на ноги, говорит сам за себя: актеры Гари Купер, Дэвид Нивен, Лоуренс Оливье, актрисы Мерл Оберон и Сьюзен Хейуорт, режиссер Уильям Уайлер, композитор Джордж Гершвин, драматург Лиллиан Хелман, писатель Синклер Льюис и др. На студии Голдвина были поставлены серьезные драмы («Лисички», «Грозовой перевал»), комедии («Руки вверх!»), мюзиклы («Парни и куколки» с Фрэнком Синатрой и Марлоном Брандо), а также биографический фильм о легенде бейсбола Лу Гериге («Гордость команды “Янки”»).

В 1946 г. американские зрители увидели ленту «Лучшие годы нашей жизни» – трехчасовую драму о вернувшихся с фронта соотечественниках. Картина, снятая режиссером У. Уайлером, была признана классикой кинематографа и собрала восемь «Оскаров», больше на тот момент не было ни у одной студии. Такой успех трудно было предугадать заранее, но, когда во время съемок дирекция картины закатила хозяину истерику по поводу серьезного превышения бюджета, Сэмюэл Голдвин заявил: «Мне наплевать, что она принесет гроши. Но я сделаю ее такой, что ее посмотрит каждый мужчина, каждая женщина и каждый ребенок в Штатах!»

Вместе с тем случалось, что коммерческое чутье подводило знаменитого продюсера. Своим главным «проколом» он считал отказ от экранизации сказки Ф. Баума «Волшебник страны Оз», известной нашим читателям по пересказу А. Волкова «Волшебник Изумрудного города», а зрителям – по одноименному мультфильму. Голдвин счел ее бесперспективной и в 1938 г. продал права на постановку своим бывшим партнерам из компании «Метро-Голдвин-Майер» за смешную цену – 75 тыс. долларов. Результат (4,5 млн долларов кассовых сборов) настолько поразил Сэмюэла, что он просто отказывался верить в то, что какая-то обыкновенная сказка смогла оказаться на одном уровне по популярности с легендарным довоенным полотном «Унесенные ветром».

Голдвин был убежден в том, что «кино не умрет, пока в кинотеатрах будут гасить свет». Этот вывод следовал из неизменности человеческой природы. По его мнению, во всех странах влюбленные всегда будут ходить в кинотеатры, чтобы целоваться в темноте. Однако в своих фильмах он считал недопустимым использование сцен, нарушающих моральные устои: «Джентльмену не должно быть стыдно, если он пришел в кинотеатр с женой. Тому, что происходит в спальне, не место на киноэкране». К тому же этот принцип распространялся не только на сексуальную, но и на религиозную сторону жизни.

Этот здоровый консерватизм Голдвина со временем стал давать плохие плоды. Если в 1950-е гг. его картины («Жена епископа», «Мое глупое сердце», «Порги и Бесс») исправно приносили студии и прибыль, и «Оскаров», то в следующем десятилетии грянула «сексуальная революция», которая потребовала кардинального переворота в киноискусстве. Владелец студии понял, что его время прошло, и не стал «сражаться с ветряными мельницами». Он отошел от дел, передав семейный бизнес сыну – Сэмюэлу Голдвину-младшему.

Вдали от суеты «Одинокий волк Голливуда» прожил еще полтора десятилетия, оставаясь влиятельной фигурой в киношной тусовке. К его мнению прислушивались бывшие компаньоны, друзья и конкуренты, а журналисты не позволяли себе упоминать имя «почетного киномагната Америки» в скандальных репортажах. Когда 31 января 1974 г. Сэмюэл Голдвин скончался в Лос-Анджелесе, это известие вызвало глубокую скорбь не только у тех американцев, которые знали его лично, но и у всех, кто хотя бы раз видел его замечательные фильмы.

Яркий представитель первой волны российской эмиграции, ковавшей мощь Голливуда, Голдвин остался в истории «Фабрики грез» редчайшим примером киномагната-одиночки, частенько повторявшего: «Я всегда был независим, даже когда имел партнеров».