Ирина Рудычева - 100 знаменитых евреев

За каждой их песней стоит, как они признавались, титанический труд, но именно благодаря ему зрителя, слушающего сестер с эстрады, не покидает ощущение импровизации и полной вокальной свободы, как будто все, что разворачивается перед ним, рождается сейчас, в эту минуту, как плод вдохновения, – легко, непринужденно, без какого-либо напряжения. Сестрам Берри удалось создать на эстраде свой стиль. И где бы они ни выступали – по телевидению в шоу Эдди Салливана, на гастролях в Европе или Америке, – их песни приносили им неизменный успех. Возможно, что, если бы на пути сестер не повстречался Абрам Элынтейн, талантливый композитор и музыкант, их восхождение на музыкальный Олимп не было бы таким стремительным. Известные в его аранжировке песни «Бублички» или «Тум-Балалайке» и др. зазвучали по-новому, свежо и интересно. Он стал руководителем, аранжировщиком, продюсером и композитором дуэта.

Сестры Берри объездили весь мир. Выступали даже в Южной Африке и Австралии. Очень часто давали концерты и в Израиле. И хотя песни в исполнении сестер Берри были понятны и доступны не только еврейскому слушателю, мелодии местечкового еврейства в джазовом сопровождении в первую очередь воскрешали ностальгию по еврейской традиции, по языку бабушек и дедушек. «А однажды на гастроли нас пригласило израильское правительство. Во время войны Судного дня, – вспоминает Клер. – Видимо, решили, что мы сможем психологически помочь солдатам. Мы много выступали, особенно перед ранеными. Помню, в одном из госпиталей мы вошли в палату, где лежал молодой парень – нога в гипсе поднята на растяжке, руки и лицо забинтованы, из-под повязок видны только глаза… Рядом сидела его мать. Мы заговорили с ней на идише, и она тут же со слезами на глазах отозвалась: “Он здесь уже три недели, но еще ни разу не сказал мне ни слова”. Что нам с Мерной оставалось? Мы переглянулись и потихоньку запели: “Хава нагила…” И вдруг парень шевельнул перебитой ногой – как бы в такт мелодии… Это было поразительно! Его мать не могла поверить своим глазам и только обнимала нас и плакала…»

Пожалуй, нет ни одного еврея в мире, который бы не слышал песенного репертуара сестер Берри. Особенно их знают и любят русскоговорящие евреи, которым выпало счастье, кажется, единственный раз в истории Советского Союза слышать, а кое-кому из москвичей даже увидеть живых евреев-иностранцев, к тому же поющих на идише. Это произошло по случаю открытия американской выставки в 1959 году в Москве. Именно тогда сестры Берри дали несколько концертов в порядке «культурного обмена» в Зеленом театре парка имени Горького. Скорее всего, организаторы этих концертов даже не подозревали, что дуэт сестер пел еврейские песни. Билеты на эти концерты достать было невозможно: молва о сестрах, поющих еврейские песни, разнеслась по всей стране, и евреи съезжались в Москву, чтобы увидеть и услышать это чудо. Для них действительно было чудом то, что в Америке евреи не должны стыдиться или скрывать свое еврейство, что им позволяют петь свои песни, что еврейская культура там на равных со всеми прочими. А еще они узнали, что еврейские песни не обязательно должны быть грустными, что бывают и веселые, радостные еврейские песни, под которые ноги сами просятся в пляс. Сестры Берри – очаровательные, стройные, сияющие улыбками эдакие секс-бомбочки – своим искусством подарили советским евреям несколько часов счастья и свободы, а такое не забывается. Тогда же в Союз вернулась песня «Бублички», написанная в 1920-х годах в Одессе Ядовым. Певиц долго не отпускали, а когда они, тронутые приемом, как бы чуть смущаясь, объявили дуэтом в микрофон «Отчи чьорные», зал вскочил и заревел от восторга. Этот известный русский романс на слова Гребенки в джазовой оранжировке Абрама Элынтейна приобрел совершенно новое звучание, давно стал хитом мирового музыкального искусства, а в России прозвучал впервые. Первый куплет певицы исполнили на русском языке. Затем звучали «Подмосковные вечера», «Ямщик, не гони лошадей»… и после каждой песни – шквал аплодисментов. Зрители долго не отпускали певиц и даже после окончания концерта не покидали парк Горького. Был еще один их сольный концерт в Москве.

Записи их концертов были в каждом еврейском доме, и на них воспитывались целые поколения. С тех летних дней 1959 года в больших и маленьких городах Союза в тысячах еврейских домов зазвучали сотни раз переписанные магнитофонные записи легендарного дуэта, и все эти «Ба мир бисту шейн», «Тум-балалайке», «Чири-бим», «А идише мамэ», «Папиросн», «Цу мир из гекумэн а кузинэ», «Ву нэмнт мэн а бисэлэ мазл», «Хава нагила» стали в СССР как бы первым «еврейским самиздатом».

В то время никто особо не решился откликнуться на это событие в печати. Но вот музыкальный обозреватель «Нью-Йорк тайме» написал: «Сестры весело дарят миру удивительную коллекцию еврейских песен на фоне потрясающих аранжировок. Девушки легко варьируют знакомое и неизвестное и, для полного удовольствия, ошеломляют нас неожиданными еврейскими интерпретациями песен разных народов. В их исполнении нет стыков, есть органичное действо, подчиняющееся внутреннему ритму».

Дуэт распался трагически. В бывшем СССР распространились слухи о гибели Мерны в авто– или авиакатастрофе. Но они оказались несостоятельными: «Ничего подобного! – говорит Клер. – Она умерла в 1976 году от опухоли мозга. Никогда ничем не болела – и вдруг… Много лет после ее смерти я не пела. Не могла. И только лет пятнадцать-двадцать спустя снова запела, но уже с мужчинами. Например, с великолепным, мудрым и обаятельным Эмилем Горовцом, к великому сожалению, недавно ушедшим от нас. Пела я и с Яковом Явно – талантливым и целеустремленным певцом… Летом 2000 года Клер выступила в Лос-Анджелесе, где проходил фестиваль «Салют Израилю». Ей уже более 80 лет, живет она в Манхэттене, но уже в другом, аристократическом районе. У нее есть дочь, которую она воспитала в национальных традициях. «По-американски ее зовут Джой, а еврейское ее имя – Рохл-Ента. Она декоратор во Флориде. У нее прекрасный муж, дочь Кимберли и сын Брэд, пожарный. Я их всех очень люблю. У них настоящий еврейский дом. Кошерный…»

Замечательного дуэта внучек киевского бубличника, выросшего, казалось бы, на безликой американской культуре, больше нет, но их исполнение продолжает волновать не только тех, кто их помнит и любит, но и новое поколение, которых, кажется, ничем удивить невозможно.

Жизнь этого человека до сих пор окутана множеством легенд, домыслов и мифов, за которыми не просто разглядеть одного из самых опасных и удачливых авантюристов XX века. Историки оценивают его по-разному: одни называют Геростратом, другие – Остапом Бендером, третьи – посланцем самого Боланда. Этот блестящий авантюрист стал прототипом Наума Бесстрашного, главного героя повести В. Катаева «Уже написан Вертер».