Борис Носик - Русский XX век на кладбище под Парижем

Идиллический лагерь под Дрезденом оказался лишь временным, пересыльным лагерем, где комендантом был симпатичный врач-либерал. Позднее Иван Вяземский изведал настоящие лагеря, где познакомился с множеством русских собратьев, которые звали его «товарищ князь» (об этом рассказал мне живущий в Париже сын князя Пьер (Петр Иванович) Вяземский, брат писательницы Анны Вяземской и внук Франсуа Мориака. Позднее в чине лейтенанта «Джим» до самого 1948 года служил во французских оккупационных войсках в Германии. Как и у многих русских эмигрантов, у него было тогда впечатление, что в России «что-то меняется» (вечная эмигрантская надежда). Русские военные предлагали ему вернуться в Россию и даже обещали повышение в чине, как предлагали некогда князю Николаю Вырубову (верно угадавшему, что он может сгодиться в сталинской России лишь средствам пропаганды, да еще «органам» шпионажа). Может, впрочем, простые русские офицеры искренне верили в то, что князь Вяземский выживет в России. На его счастье, он не согласился (поставив условием возвращение всей семьи и сразу получив отказ) и уцелел. Сын Ивана Вяземского Петр вспоминает сегодня, как горд был его отец, узнав, что в космос первым полетел русский…

После войны знание языков сослужило Ивану Владимировичу Вяземскому добрую службу – он работал в международных организациях, был дипломатом, занимался в ООН проблемами европейской эмиграции. Сразу после войны он женился на француженке, дочери знаменитого писателя Франсуа Мориака, и весной 1947 года в Берлине у него родилась дочь, будущая писательница. Впрочем, в ранней молодости эта дочь (Анна Вяземская) была киноактрисой, снималась в знаменитых фильмах французской «новой волны», была даже замужем за ультралевым режиссером-маоистом Годаром. Роман Анны Вяземской «Гимны любви» рассказывает о ее знакомстве (настоящем или придуманном) с бывшей женевской любовницей отца. Об отце она пишет с большой нежностью и симпатией. С годами русское родство занимает французскую писательницу Анну Вяземскую все больше, и последний ее роман – о дяде, убитом в его русской усадьбе в пору Гражданской войны, – удостоен был премии Французской академии… Что до отца ее, Ивана Владимировича, то он безвременно скончался от рака и упокоился рядом с другими Вяземскими под этими вот, почти русскими, березами…

Видимо, это живущий ныне, как и его сестра-писательница, в Париже князь Петр Иванович Вяземский (Пьер) дал для московского издания дневников Мисси Васильчиковой лагерную фотографию отца, описание которой попало в роман Анны Вяземской «Гимны любви»:

«Это портрет, который нам с братом нравится больше всех его фотографий. Свой экземпляр я заткнула под раму зеркала, висящего над камином в моем маленьком кабинете. Так что мне стоит только поднять голову, чтобы увидеть его оттопыренные уши, его высокий лоб и его испуганный взгляд. В этом исхудавшем лице вся хрупкость молодости и страх пленника. Как после освобождения из плена в 1944 добыл он эту фотографию, сделанную, скорей всего, немцем, остается тайной, в которую даже мой хитроумный брат до сих пор не проник…».

Сестра Мисси Васильчиковой Татьяна де Меттерних виделась с Иваном сразу после войны, в Германии, и рассказала об этом в одной из своих написанных по-французски мемуарных книг:

«Первый, кто пришел к нам, был мой кузен Джим Вяземский, который явился прямо из лагеря военнопленных близ Дрездена, где мы с мамой часто навещали его. Он спас немецкого коменданта лагеря, попросту увезя его на Запад перед приходом русских.

Окруженный друзьями, бодрый и свежий, в своей новенькой форме французского офицера, он теперь имел в своем распоряжении джип и все военные причиндалы, от которых мой Поль только что избавился с чувством облегчения. Еще худенький и бледный, он так и сиял радостью после четырех лет лишений. Через некоторое время он женился на Клэр Мориак, дочери писателя. Он был вскоре назначен французским офицером для связи по особой просьбе высших русских офицеров, находившихся вместе с ним в лагере. Позднее эти офицеры начали исчезать, один за другим, и Джим узнал с ужасом, что эти герои войны стали жертвами сталинских чисток».

Великий князь Гавриил Константинович был правнуком императора Николая I, внучатым племянником Александра II и сыном великого князя Константина Константиновича, печатавшего стихи под псевдонимом К. Р., явившегося учредителем Высших женских курсов, ратовавшего за открытие народных школ в деревне и владевшего Мраморным дворцом близ Марсова поля в Петербурге. Великий князь Гавриил Константинович – один из немногих Романовых, кто избежал кровавой большевистской расправы. (Позднее он издал в нью-йоркском издательстве им. Чехова книгу воспоминаний «В Мраморном дворце», переизданную в России в 1993 году).

Чуть не 40 лет, до самой середины века, великий князь (получивший этот высокий, и некогда весьма доходный, титул лишь в эмиграции, в 1939 году, а до того считавшийся лишь «князем императорской крови») прожил в трогательной любви (а с апреля 1917 года и в браке) с бывшей балериной Мариинского театра Антониной Нестеровской. Рассказывают, что маленькая балерина спасла его от гибели весной 1917 года, предупредив о готовящемся нападении толпы и даже послав за ним автомобиль. В октябре 1917 года князь, как и все Романовы, был арестован большевиками и отправлен в Петропавловскую крепость. Антонина Нестеровская, настаивая на своем «простом происхождении», сумела добиться освобождения князя, о чем князь Феликс Юсупов так пишет в своих мемуарах: «Благодаря энергии и ловкости своей супруги, добившейся его освобождения, князь Гавриил избежал участи своих родственников. Остальные содержавшиеся в Петропавловской крепости вскоре были расстреляны. Великие князья Георгий и Дмитрий умерли с молитвами, Великий князь Павел, тогда уже тяжело больной, был убит, лежа на носилках, а Великий князь Николай – шутя со своими палачами и держа любимого котенка на руках».

Как сообщают некоторые авторы, выехать за границу помог великому князю М. Горький. В эмиграции, в Париже, Антонина Нестеровская (ставшая княгиней Романовской-Стрельнинской) открыла небольшой дом моды «Бери». По воспоминаниям одной старой эмигрантки, когда изготовление заказа по вине швеи запаздывало, сам великий князь выходил к клиентам, чтобы смягчить горечь ожидания: «Князь развлекал клиенток: долго показывал альбомы с семейными фотографиями, комментируя каждую, чтобы растянуть время и дать возможность закончить заказ».

В эмиграции князь и его супруга дружили с М. Ф. Кшесинской, жившей неподалеку, в «русском» районе Пасси. Свой дом моды княгине Антонине пришлось закрыть в 1936 году. Супруги жили в предместье Парижа, где князь устраивал для заработка партии в бридж, а княгиня давала уроки танца. Через год после смерти жены 64-летний князь Гавриил женился снова – на княжне Ирине Куракиной, которая пережила его чуть не на сорок лет и была похоронена здесь же.