Александр Тихонов - Александр Тихонов. Легенда мирового биатлона

Мы думаем о Доминиканской Республике, о Санто-Доминго, и, возможно, этот центр появится там. Я предлагаю такую схему: на какое-то время слетаются лучшие онкологи, лучшие учёные в центр на месяц, на два, на полтора, обмениваются мнениями, знаниями, оперируют и двигаются дальше.

Я знаю немало людей состоятельных, но подобного Константину Ивановичу Струкову, генеральному директору группы компаний «Южуралзолото», я не видел. Мне повезло в жизни, что я познакомился с таким человеком, и мы стали друзьями. Столько, сколько он делает добра людям, строит и восстанавливает церкви, помогает пожилым людям, не делает никто. Поднять с нуля такую компанию может только человек, преданный своему делу, специалист. Он прошёл такую школу! Он мне рассказывал, как замерзал в Казахстане в степях, как сам работал в шахте, как прошёл от нуля до управляющего компанией. Я немало общался с состоятельными людьми – я рядом их никого не поставлю. Это люди, которых деньги сломали. Пообщаться с ними, попасть на приём – очень сложно. А это – просто земной человек. Образец россиянина.

Сегодня он в Челябинске, завтра в Москве, послезавтра в Чите, затем в Красноярске, в Красноярском крае. Такое впечатление, что он приземляется лишь на время, и снова в самолёт. Я был на открытии обогатительной фабрики в городе Пласт, недалеко от которого находится моя родина – село Уйское.

Был с ним на охоте, на праздниках – Дне шахтёра, Дне горняка. Я вижу, с каким уважением люди относятся к нему. Он участвует и в моей судьбе, и в судьбах многих людей.

Двенадцать лет я проработал в Российском союзе биатлонистов как президент. Хочу сказать сердечное спасибо моим коллегам и товарищам, тренерам, секретарю, бухгалтеру и другим сотрудникам. Всегда с теплом в душе вспоминаю Ольгу Подзолкову, Василия Ерастова, Дмитрия Алексашина, Дмитрия Рочева, Светлану Голубеву, Александра Куракина, Александра Суслова, Леонида Гурьева, Николая Бондарева. К сожалению, мои коллеги и друзья Александр Голев, Евгений Колокольников, Виталий Фатьянов ушли из жизни.

С Константином Струковым возле строящейся Уйской церкви, 2009 г.

Благодарю тех, кто поднимал биатлон в регионах, строил стадионы и трассы, руководил региональными федерациями, тренировал региональные команды. Это Александр Филипенко в Ханты-Мансийске, Николай Меркушин и Анатолий Кузьмичёв в Мордовии, Алексей Волков в Удмуртии, Владимир Якушев в Тюмени, Константин Иванов в Красноярске и многие другие.

Друзья, если кого-то нет на этих страницах, это не значит, что я вас забыл. Я всех помню и люблю.

– Приходи на тренировку. Постреляем… – предложил молодому лыжнику тренер биатлонистов Александр Васильевич Привалов.

Тихонов дохромал до стрельбища. Тренер кивнул ему: пойдём, дам тебе свою винтовку. И тихо добавил:

– Не подведи…

В том, как парень взял в руки винтовку, чувствовалась привычка и любовь к оружию. Прицелившись, он пятью выстрелами поразил пять мишеней.

Вечером, перебирая в памяти похвалы тренера и спортсменов, внезапно вспомнил, как впервые стоял на Красной площади – первый из всего села, кому довелось побывать в столице. Было ему пятнадцать лет.

Мело. В очереди к Мавзолею стояло много разного народу, но Саня выделялся среди других – в ватной фуфайке и валенках, на голове отцовская шапка, в руках сатиновый чехол с лыжами. В брезентовом рюкзаке – лыжные ботинки, хлеб, несколько бутербродов. Он возвращался с Кольского полуострова, из Мончегорска, с чемпионата СССР по лыжным гонкам среди юношей. Саня попросил кого-то подержать рюкзак и лыжи, и его сфотографировали на фоне Мавзолея.

Дома, в родном уральском селе, он рассказал, что был в Москве. Ему не верили, чуть не осмеяли всем миром. Только две недели спустя, когда пришла по почте фотография, он стал героем.

Ещё полтора года – и он встанет на высшую ступеньку пьедестала почёта, и над стадионом заиграет гимн его страны.

Сердце Южного Урала – хребет Урал-тау. Горы здесь невысоки, крутые увалы сменяются плавными долинами. Хребты, лежащие западнее, и выше, и эффектнее, но именно Уралтау – водораздел. Здесь начинаются четыре крупные реки: Урал, Белая, Ай и Уй. Урал течёт прямиком в Каспийское море, Белая и Ай относятся к бассейну Волги и тоже доносят свои воды до Каспия. Уй, причудливо извиваясь среди горных отрогов, выбегает в просторную степь, где сливается с Тоболом и уже вместе с ним спешит на север, к Ледовитому океану.

Три столетия назад по степи кочевали киргизы, постоянно тревожившие границы молодого Российского государства. Их манили богатства растущих городов и заводов Южного Урала – Миасса, Челябинска, Златоуста. Тогда решено было на реке Уй при впадении в неё быстрой Каморзы поставить крепость и посадить в ней казаков. Крепость назвали Уйской.

Казаки построились вокруг крепости по-хозяйски. Улицы расчерчены по-военному, словно по линейке. Запрудили Уй, и своенравная река на время словно подчинилась дисциплине, потёкла почти по прямой.

Казаки обжились, службу несли исправно, но вместе со старообрядческими заветами сохраняли в душах вольность, непокой. Из поколения в поколение передавался мощный заряд пассионарности – страстности, азарта, стремления вперёд, к неизведанному. Недаром в Государственную думу первого созыва в 1906 году съездом уполномоченных казачьих станиц был избран именно уйский станичный атаман Степан Семёнович Выдрин.

После 1917 года станица Уйская стала официально именоваться селом, чтобы не напоминать большевикам о казачьем прошлом, но жители её сохраняли и заветы предков, и любовь к родной земле. И когда на Родину надвинулась беда, уйчане-мужчины ушли на фронт. Был среди них и Иван Григорьевич Тихонов. Ему повезло: он был ранен, контужен, домой вернулся в 1946 году – пуля в теле, грудь в орденах. Нина Евлампиевна, всю войну точившая снаряды на заводе в Челябинске, тоже вернулась в родное село – и сразу вышла замуж за двадцатичетырёхлетнего красавца-фронтовика. Сохранилась фотография: маленькая, худенькая девчушка стоит у станка, точит огромный снаряд.

Нина Евлампиевна и Иван Григорьевич Тихоновы. Середина 1970-х гг.

Поселились в доме отца Ивана Григорьевича, деда Григория Лукича. В тридцатые годы он был расстрелян, похоронен в братской могиле с другими казаками. Жили большой семьёй: мать Ивана Григорьевича Устинья, братья Пётр и Фёдор и сестра Анна.