Дэниэл М. Коуэн - Я выжил в Холокосте

Проверка узников на большой площади. Мемориальный музей Холокоста (США)

Стало холоднее, однако Тибора с друзьями все равно заставили раздеться для дезинфекции. Офицеры выстроили их в ряд и приказали прыгнуть в огромную бочку с дезинфектором, который обжег Тибору глаза и нос. Тибор попытался было не опускать туда голову, но капо огромными ручищами вцепился ему в череп, макнул в дезинфектор и держал там, пока у мальчика чуть не загорелись легкие.

Из-за того, что Тибор был здоровее большинства обитателей секции, его приписали к отряду, обходившему лагерь и очищавшему отхожие места. Как-то раз, совершенно неожиданно для него самого, его тележка выехала к широченной яме, про которую рассказывал Арон. Это был каменный карьер, самый большой, который когда-либо видел Тибор. Пока рабочие поднимали ведра с человеческими отходами со дна карьера, капо разрешил мальчику пододвинуться к краю пропасти.

Поначалу он засомневался, стоит ли смотреть туда. После того, как поляки увидели карьер, они отказывались говорить о нем. Арон бесконечно трепался о нем, но то, как он смеялся, когда рассказывал про «парашюты», вызывало у Тибора тошноту. Но раз уж он оказался на обрыве, пути назад не было.

То, что он увидел, оказалось одновременно захватывающим и безобразным. Тысяча, не меньше, хрупких фигурок в тряпье растянулась вглубь огромной пещеристой дыры. Половина их них стучала молотками, рыхлила кирками и долбила стамесками куски гранита в стенах и полу, а другая загружала иззубренные куски на спины и поднимала по крутой лестнице по меньшей мере тридцать метров в высоту. Место перед склоном было заляпано красными пятнами. Тибор быстро сообразил, почему его называли «ступенями смерти».

Работа, похоже, не останавливалась ни на секунду. Капо выстраивали мужчин в ряды по четверо, одного за другим, затем подталкивали вверх словно стадо ослов. Спины их сгибались под углом в девяносто градусов, пока они делали один мучительный шаг за другим. Бедняги шли друг за другом так близко, что если падал один, он легко мог повалить за собой дюжину остальных, как домино.

Тибор никогда не видел столько страдания в одном месте. Капо размахивали дубинками словно плетьми, хлестая узников по плечам и спинам точно так же, как, представлял Тибор, египтяне хлестали евреев-рабов, строящих пирамиды.

Теперь Тибор понял, почему глаза Арона так расширялись, когда он говорил про карьер. Жестокость здешняя была неописуемой. Единственное, что имело значение, – размеренное, как часы, движение дубинок, которое продолжалось даже после того, как человек падал под ударами. И все же Тибор не мог отвернуться. Каждый раз, когда его тележка останавливалась для новой партии груза, он задерживал взгляд на ужасающей дыре.

Если Бог освободил сынов Израиля от египетских угнетателей, почему он не может сделать то же самое с узниками Маутхаузена? Все эти поляки и греки, испанцы и русские, они что, не заслужили той же пощады своим упорным трудом? Большинство из них не были евреями, но от этого они заслуживали свободы не меньше. Разве они недостаточно настрадались? Им что, так и суждено веками пахать под ударами плети, словно древним евреям, которым Всемогущий отправил Моисея, дабы он освободил их из рабства? Тибора глодали эти вопросы, но ответов на них у него не было.

Во время перерыва на обед несколько капо устроили дикое соревнование. Они выбрали двух самых хилых рабочих, взгромоздили им на спины ужасающе огромные камни и заставили взбираться вверх на скорость. Тот из двух, который был покрепче, сразу же обогнал второго и первым добрался до финиша. Поначалу капо и охранники подбадривали отстающего, но как только его шаг стал сбиваться, один из капо замахнулся и расколол ему голову киркомотыгой. Когда победитель достиг вершины, два дородных охранника посадили его себе на плечи и провели перед улыбающимся офицером. Затем, на глазах у всех рабочих, резко развернулись и сбросили с обрыва. «Парашютировали». Вот так просто.

Ужасающий карьер. Мемориальный музей Холокоста (США)

Зима пришла окончательно, и Петеру становилось все хуже. Его отправили в лагерную мастерскую, где он ремонтировал колеса для тележек и тачек; такая работа уберегала его от ледяного ветра, но в конечном счете его ноги совсем ослабли – он едва мог держаться на них. Однажды утром он ослаб настолько, что не мог встать с койки на перекличку. Голосом чуть громче шепота он подозвал Тибора.

– Я не вытяну, – прохрипел он, ухмыляясь через боль. – Но ты сможешь.

– Тебе просто надо отдохнуть, – ответил Тибор, почти умоляя.

Петер улыбнулся, похлопал Тибора по плечу и уверил его, что все будет хорошо. Тибор переживал за него: его тонкая, словно вафельная кожа, и особенно руки, стали пугающе холодными. Когда Тибор вернулся после обеда, Петера не стало.

Следующие несколько дней он обдумывал последние слова Петера. Пытался запомнить его таким, каким знал раньше, когда они только познакомились, во время их путешествий, когда Тибор удивлял его едой, которую находил в полях и лесу. Представлял тогдашнего Петера, но не мог, несмотря на все усилия. Воспоминания Тибора омрачало бледное лицо умирающего друга.

Спустя некоторое время, на вечерней перекличке, совершенно неожиданно мир Тибора перевернулся. Поскольку он был ниже ростом большинства узников, обычно он не видел, что происходит впереди, за рядами людей. Но сегодня, пока группы усталых тел выстраивались в линию, между ними открылась небольшая щель, достаточно, впрочем, широкая, чтобы Тибор мог увидеть дальний конец площади.

Два лица показались ему знакомыми, но он не сразу понял, кто это – наверное, потому что он никогда не видел их бритоголовыми. Секунду спустя он понял, что сходит с ума. Он закрыл глаза и снова открыл, но это не было плодом воображения: Имре и его лучший друг, Алекс, стояли там, на площади, на полпути между Тибором и воротами.

Тибор рванул сквозь лес костлявых людей, расталкивал и распихивал их, если те не двигались. Ничто не могло остановить его на пути к брату. Они крепко обнялись, Тибор долго не отпускал Имре, но даже, разжав объятия, он все равно держал руку Имре всю перекличку. В тот самый момент тупое ощущение страха, не покидавшее его все это время, наконец испарилось.

Встреча братьев казалась чудом, но на деле была, скорее, передышкой. Оказалось, что тут замешаны одновременно и удача, и несчастье. Алекс и Имре сели на поезд в Кошице, где местный фермер обещал пристроить их на работу. Сестра Розы все устроила и дала парням адрес фермера. Но местные жандармы встретили Алекса и Имре раньше, прямо на железнодорожной станции.