Коллектив авторов - Крупицы благодарности. Fragmenta gratitudinis. Сборник воспоминаний об отце Октавио Вильчесе-Ландине (SJ)

Примерно за год до отъезда из Москвы его самочувствие было очень плохим. Конечно, он никому ничего не говорил, чтобы не расстраивать и не привлекать к себе внимания. Мне он строго запретил рассказывать кому-либо про то, что болезнь прогрессирует. Каждый день он принимал более десяти сильнодействующих препаратов с жуткими побочными действиями. Диабет дал осложнения на сердце и кровеносную систему. Но об этом никто не знал. Он, несмотря на своё плохое самочувствие, продолжал работать. По-прежнему приходили на приём и на исповедь люди. В перерывах между приёмами он часто заходил ко мне в кабинет выкурить сигарету. Я видел, что он держится из последних сил. Когда я говорил: «Октавио, тебе плохо, отмени все встречи и дела, поезжай домой», – он отвечал: «Нет, Паша. Я же пообещал встретиться с этими людьми. Я должен с ними встретиться». И так продолжалось вплоть до дня его отъезда из Москвы.

Когда Октавио принял решение вернуться в Мексику, я был рад за него, хотя и не представлял себе, как мы дальше сможем работать без него. Я надеялся, что в Мексике его самочувствие улучшится. Мы с ним общались по телефону, и он говорил, что ему действительно стало лучше. Но вскоре перестал общаться. Мы все пребывали в неведении о нём, о его здоровье. Как выяснилось позже – болезнь Октавио прогрессировала, но он, как всегда, не хотел никого обременять своими проблемами. О том, что ему очень плохо и он в больнице, я узнал за несколько дней до его смерти. Я оформил визу в Мексику, но в день её получения узнал, что Октавио умер.

Он всегда заботился о нас всех, оберегал, отдавая нам всего себя, нисколько не заботясь о себе.

Память о нём навсегда останется в моём сердце.

О существовании человека по имени Октавио Вильчес-Ландин (тогда ещё не отца) я узнал от отца Станислава Опели (SJ) в 1991 году. Впервые услышав тогда это имя, я стал думать, чтó за человек может носить его. Когда он приехал… я даже не помню, каким он мне показался; кажется, он был скромным, хотел быть всегда в тени: сначала в тени о. Опели, потом о. Карпинского. В то время он занимался в Москве, можно сказать, техническим обеспечением: факс, машина… Мне нравилось, как он ездил на машине – спокойно, безопасно, неторопливо, время от времени вздыхая.

Поначалу Октавио с отцом Станиславом говорили по-французски. Тогда они жили на ул. Трофимова в одной квартире – уютной, но небольшой. Впоследствии к ней прикупили соседнюю квартиру. У Октавио на столе стоял мексиканский флаг. Мы вполне могли выпить рюмочку, хотя Октавио пил мало. Отец Станислав с присущей ему сдержанностью говорил: «Возьмём аперитив?», а в ответ слышал невнятное, но одобрительное «э-э-э», сопровождаемое утвердительными жестами. Октавио тогда объяснил мне, как пьют текилу у него на родине. Я было заикнулся о лимоне и соли, а он сказал: «Это для туристов. Ты будешь смеяться ( одна из его любимых фраз ), но мы запиваем глоток текилы глотком пива» [14] Ср. Андрей Коваль, «El Tequila», с. 30. .

С 1992 по 1997 год я был в семинарии и приезжал в Москву только летом. В тот период Октавио находился в Риме, и его рукоположили во священники до моего рукоположения. С конца 90-х годов мы снова виделись в Москве. Я ему обязан многим и надеялся на него в дальнейшем.

Уже после того как здание Института отремонтировали, он позволял проводить там собрания неокатехуменальных общин. По его словам, он не был сторонником Неокатехуменального Пути; но при этом сказал мне однажды: «Я вижу, что тебе это помогает, поэтому считаю, что общинам надо помочь. В конце концов, у нас и так все против всех». Когда ему позвонил по телефону ответственный одной из общин с просьбой разрешить им провести встречу в Институте, Октавио попросил после этой встречи всё убрать и привести помещения в порядок. Ответственный пообещал исполнить и поинтересовался, где можно будет найти щётку, тряпку и ведро. Потом Октавио сказал мне: «Я удивился – какой толковый вопрос он задал, как мало таких людей!».

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Русский перевод, выполненный Татьяной Бородай, см.: «Символ», № 57 (2010), Париж-Москва, с. 66–357. Татьяна Юрьевна любезно позволила воспроизвести в сборнике эту цитату в её переводе.

Ср. Дмитрий Торшилов, «Незаслуженный подарок», с. 49.

Пер. с англ. и обработка Андрея Коваля.

Ср. Павел Субботин, «Это же дети!», с. 17–18.

«Поэтому необходимо стать настолько беспристрастным ( indiferente ) по отношению ко всем творениям, насколько это дозволено свободе нашей свободной воли и не возбранено ей; так, чтобы мы не желали скорее здоровья, нежели болезни; богатства, нежели бедности; чести, нежели бесчестья; жизни долгой, нежели короткой; и подобным образом во всём остальном, ища и избирая единственно то, что лучше ведёт нас к цели, для которой мы сотворены» (св. Игнатий Лойола, «Духовные упражнения», [23]).

Ср. Сергей Кулиш, «В единой семье», с. 45; Марина Деревяшкина, «Мой отец Октавио, с. 55.

Библиография составлена Сергеем Кулишом.

Ср.: Марина Деревяшкина, «Мой отец Октавио», с. 55; «Апофтегмы», с. 76.

Ср. Андрей Коваль, «¡Que lejos estoy!», с. 27.

Ср. о. Олвин Вейгас (SJ), о. Рик де Гендт (SJ), «Отец Октавио ВильчесЛандин (SJ): краткий биографический очерк», с. 7.

Ср. Андрей Коваль, «Белые одежды и чёрные ботинки», с. 28; «Апофтегмы», с. 77.

Ср. Инна Карезина, «Присутствие», с. 65.

Ср. Андрей Коваль, «Стержень», с. 37.

Ср. Андрей Коваль, «El Tequila», с. 30.