Владимир Дайнес - Маршал Василевский

Начало вторжения войск вермахта на территорию Советского Союза, по свидетельству участников Великой Отечественной войны, было неожиданным. В 3 часа 30 минут 22 июня 1941 г., согласно воспоминаниям Г.К. Жукова, он получил от начальника штаба Западного Особого военного округа первый доклад о налете авиации врага на города Белоруссии. В свою очередь, А.М. Василевский отмечал, что Генштабу только в 4 часа с минутами стало известно от оперативных органов окружных штабов о бомбардировке советских аэродромов и городов. Одновременно или несколько ранее эти данные стали известны руководству наркомата обороны и правительству СССР. К этому времени войска вермахта уже перешли в наступление.

Как это и планировалось ранее, руководство войсками в военное время должен был осуществлять нарком обороны вместе с Главным военным советом. Генерал армии Жуков около 4 часов утра по указанию наркома обороны позвонил И.В. Сталину, доложил обстановку и просил разрешения начать ответные боевые действия. Сталин, выслушав начальника Генштаба, сказал, чтобы он вместе с маршалом С.К. Тимошенко прибыл в Кремль. Несмотря на доклад наркома обороны о том, что противник бомбит города на Украине, в Белоруссии и в Прибалтике, Сталин все еще допускал вероятность провокационного характера их действий. Молотов тут же позвонил в германское посольство. Там ответили, что фон Шуленбург просит принять его для срочного сообщения. Вскоре Молотов вернулся и сообщил, что правительство Германии объявило войну Советскому Союзу.

В 7 часов 15 минут по указанию Сталина члены Главного военного совета Тимошенко, Жуков и Маленков подписали директиву № 2, которая была адресована военным советам Ленинградского, Прибалтийского Особого, Западного Особого, Киевского Особого, Одесского военных округов и в копии наркому ВМФ [31] См.: Анфилов В.А. Грозное лето 41 года. С. 135. . В директиве требовалось всеми силами и средствами обрушиться на вражеские силы и уничтожить их в районах, где они нарушили советскую границу. Впредь, до особого распоряжения, наземными войсками границу переходить не разрешалось. Мощными ударами бомбардировочной и штурмовой авиации на глубину германской территории до 100–150 км приказывалось уничтожить авиацию на аэродромах противника и разбомбить основные группировки его наземных войск, а также Кёнигсберг и Мемель.

Об атмосфере, сложившейся в Генштабе в начале войны, свидетельствует А.М. Василевский. Основная нагрузка легла на Оперативное управление Генштаба. По образному выражению Александра Михайловича, оно «превратилось в некий улей, куда прилетавшие с линии фронта “пчелы” доставляли информацию, подлежащую немедленной обработке». Она поступала в зал заседаний, где операторы вели карты обстановки, передавали в войска указания, принимали новую информацию, писали справки и донесения. Группа операторов во главе с полковником В.В. Курасовым обобщала все эти материалы и готовила доклады в Ставку Тимошенко и Жуков, учитывая, что вооруженная борьба приобретает все более широкий размах, пришли к выводу, что один человек не в состоянии осуществлять руководство действующей армией. Об этом они в 9 часов утра доложили Сталину, предложив создать Ставку Главного Командования. Проект директивы к этому времени уже был разработан в Генштабе. Однако Сталин решения не принял, хотя прекрасно понимал, что те, кто по долгу службы должен был руководить военными действиями, ни шагу не сделают без его разрешения. Так терялось самое драгоценное в той обстановке – время!

Задачи, определенные в директиве № 2 Главного военного совета, были нереальными. Большая часть стрелковых дивизий первого стратегического эшелона была расчленена противником, некоторые оказались в окружении. Механизированные корпуса, способные нанести ощутимые встречные удары, находились на большом удалении от участков прорыва противника. Авиация Красной Армии потеряла около 1200 самолетов, в том числе Западный Особый военный округ – 738 самолетов [32] См.: 50 лет Вооруженных Сил СССР. С. 259. . Ситуацию усугубляло и то, что Генштаб не имел точных разведывательных данных о противнике и характере его действий, так как связь со штабами фронтов часто прерывалась. Несмотря на это, первый заместитель начальника Генштаба генерал Ватутин, руководствуясь планом стратегического развертывания, подготовил директиву № 3 военным советам Северо-Западного, Западного, Юго-Западного и Южного фронтов. Эта директива была отправлена адресатам в 21 час 15 минут 22 июня за подписями Тимошенко, Жукова и Маленкова. В директиве ближайшей задачей войск на 23–24 июня ставилось: «а) концентрическими сосредоточенными ударами войск Северо-Западного и Западного фронтов окружить и уничтожить сувалкскую группировку противника и к исходу 24.6 овладеть районом Сувалки; б) мощными концентрическими ударами механизированных корпусов, всей авиации Юго-Западного фронта и других войск 5 и 6 А (армий. – Авт.) окружить и уничтожить группировку противника, наступающую в направлении Владимир-Волынский, Броды. К исходу 24.6 овладеть районом Люблин» [33] Цит. по: Краснов В.Г. Неизвестный Жуков. Лавры и тернии полководца. Документы. Мнения. Размышления. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2000. С. 189–191. . В полосе от Балтийского моря до границы с Венгрией разрешались ее переход и действия, не считаясь с границей.

В целях оказания помощи командующим фронтами по указанию Сталина на Западный фронт были направлены маршалы Б.М. Шапошников и Г.И. Кулик, а на Юго-Западный фронт – генерал армии Жуков. Таким образом, Генштаб второй день войны встретил без своего начальника. Вся нагрузка теперь легла на Ватутина, который согласовывал свои действия с Жуковым.

В подвале здания Генштаба было оборудовано бомбоубежище, но оно оказалось совершенно неприспособленным для работы сотрудников Генштаба. Поэтому было решено на ночь перебираться в помещение станции метро «Белорусская», где на одной половине перрона были оборудованы командный пункт и узел связи. Другая половина перрона, отгороженная от первой только фанерной перегородкой, с наступлением сумерек заполнялась жителями Москвы, в основном женщинами и детьми. Работать в таких условиях было не совсем удобно, а самое главное – при ежедневных сборах и переездах терялось драгоценное время, нарушался рабочий ритм.

После 9 часов утра 22 июня в Кремль были вызваны И.А. Серов и заместитель начальника одного из отделов Управления НКВД Д.Н. Шадрин, которые получили от И.В. Сталина, Л.П. Берии и В.М. Молотова указание «подобрать такое место, где можно было бы укрыться от бомбежки и работать». К 16 часам было выбрано здание № 33 на улице Кирова с подземным туннелем, выходящим непосредственно на перрон станции метро «Кировская» [34] См.: Москва военная. 1941–1945. Мемуары и архивные документы. М.: Мосгорархив, 1995. С. 727. . После осмотра членами Политбюро (кроме Сталина) на перроне в течение четырех суток были оборудованы рабочие кабинеты, благо здесь накануне войны было создано резервное сооружение Генштаба. Новое помещение осмотрел Сталин [35] См.: Карпов В.В. Генералиссимус. М.: Вече, 2007. Кн. 1. С. 338. . Поезда здесь уже не останавливались. Перрон был отгорожен от путей высокой фанерной стеной. В одном его углу – узел связи, в другом – кабинет Сталина, рядом место для начальника Генштаба, а в середине – шеренги столиков для сотрудников Генштаба.