Михаил Вострышев - Судьба венценосных братьев. Дневники великого князя Константина Константиновича

Константин Константинович нехотя овладевал азами морской военной службы, но зато с радостным оживлением взялся за обучение матросов грамоте.

Первый месяц службы закончился ротным праздником – днем Андрея Первозванного. Для офицеров был приготовлен стол посреди казармы с чарками водки и ротный предупредил, чтобы соблюдали меру – в стельку не напивались. Но великий князь не боялся за себя: он никогда не пил много из-за частых головных болей и боязни, что в пьяном виде может уронить свой титул, став запанибрата с менее родовитыми собутыльниками.

Неделю спустя, в Николин день, был уже праздник всего Гвардейского экипажа, военный смотр и новое застолье. Постепенно Константин Константинович стал свыкаться со службой, тем более что для него она была необременительной. А 2 января 1880 года исключительно за принадлежность к царскому роду он стал ротным командиром.

«Поехал сутра в роту, обходил все взводы. Мне очень совестно, не совсем понимаю вопросы фельдфебеля и все хозяйственные подробности, прихожу в смущение и совещусь отдавать приказания офицерам» (3 января 1880 г.).

Но умеешь или не умеешь, а выполнять обязанности ротного командира надо. Надо раздавать жалование, проводить учебные смотры, наказывать пьяниц и других нарушителей дисциплины.

Несколько раз Константин Константинович приглашает офицеров Гвардейского экипажа к себе во дворец. Проходят вечеринки чинно, в светских разговорах, за бокалом шампанского, за картами и музыкой. Иногда, правда, случаются новомодные развлечения.

«После ужина принялись за спиритизм, стол вертелся неистово, желая подняться, промучил нас час и не отделился от земли достаточно высоко» (7 апреля 1880 г.).

Государь не забыл о своем племяннике, и 30 июня 1880 года пожаловал его знаком минного офицера за то, что великий князь прослушал несколько лекций о минном деле. Но Константин Константинович не рад награде, он понимает, что ничего не смыслит в сей замысловатой специальности и никогда не сумеет исполнять обязанности минера.

Наконец после года сухопутной службы великий князь в ноябре 1880 года на броненосном фрегате «Герцог Эдинбургский» отправляется в дальнее плавание, которое длилось для него десять долгих и мучительных месяцев и кончилось в августе 1881 года твердым решением уйти из флота.

Для России 1878–1881 года были чрезвычайно тяжелыми из-за последствий русско-турецкой войны, обошедшейся казне более чем в миллиард рублей. Блестящие реформы начала царствования Александра II стремительно шли на убыль (за исключением судебной реформы и закона о всеобщей воинской повинности), многочисленные циркуляры превратили их в насмешку над народными ожиданиями. «Царю-реформатору, – писал историк В. О. Ключевский, – грозила роль самодержавного провокатора».

Был нанесен и первый ощутимый удар по единству царской семьи. Александр II еще в 1875 году завел себе любовницу княгиню Е. М. Долгорукую и прижил с нею трех детей. Привезенная в январе 1880 года из Канн больная императрица Мария Александровна тихо умирала в печальном уединении в Зимнем дворце, когда муж развлекался с любовницей в Царском Селе. Наследник престола цесаревич Александр Александрович не мог простить отцу подобного предательства и затаил обиду. И уж полный разлад в царской семье наступил, когда 6 июля 1880 года, через полтора месяца после смерти жены, Александр II тайно вступил в морганатический брак с любовницей, получившей титул княгини Юрьевской, и поселил ее рядом с собой в Зимнем дворце. Престарелый император, по словам военного министра Д. А. Милютина, «был совершенно в руках княгини Юрьевской».

Молодой Константин Константинович, как и большинство членов августейшего семейства, осуждал императора за фривольное поведение:

«Государь переехал сегодня в Царское Село, к великому соблазну многих верноподданных – императрица лежит здесь, нет и речи о ее переезде. Находят неудобным, что когда ей немного остается жить, Царь переезжает. Мы стараемся приискивать этому благовидные причины. К сожалению, неблаговидных более, чем благовидных» (11 мая 1880 г.).

О княгине Юрьевской у Константина Константиновича не сложилось собственного мнения, он и о тайном браке с нею государя узнал последним из великих князей, ибо редко бывал при императорском дворе, воздерживался «от излишнего и неприятного рвения к придворно-гвардейской суете» (6 августа 1880 г.). Когда же и появлялся в Зимнем дворце, с ним редко делились скандальными новостями, продолжая почитать за ребенка. Отчасти так и было на самом деле: он по-детски воспринимал окружающий мир, сосредоточив главное внимание на себе и своих чувствах. Его привлекали главным образом богослужения, театральные представления и игра на фортепьяно, жизнь России великого князя мало трогала, он не замечал ее. Впрочем, даже Константин Константинович, погруженный в выдуманный неземной мир, не мог не замечать вселяющей страх действительности – нарастания революционного террора.

«Мы с Мама у генер[ала] Трепова, на жизнь которого покушалась сегодня утром молодая студентка. Он тяжело ранен в бедро, пули не нашли, но надежда есть» (24 января 1878 г.).

«Все в Петербурге только и говорят, что о суде, который оправдал женщину, стрелявшую в Трепова» (2 апреля 1878 г.).

«Ужасный случай совершился в Петербурге: шеф жандармов генерал-лейтенант Мезенцев был зарезан во время прогулки незнакомым человеком» (8 августа 1878 г.).

«Какой-то злодей покушался на жизнь шефа жандармов генерал-адъютанта Дрентельна» (13 марта 1879 г.).

«Общество [25] Высшее петербургское общество. возмущено покушением на жизнь Дрентельна, проповедует необходимость строгих и насильственных мер, пророчит революцию. Бесят меня эти толки, особенно женщины кричат. Как будто не могут понять, что насильственные меры только ухудшат настоящее положение и народят множество новых неудовольствий. Сохрани Бог стеснять теперь образование, учебные заведения и свободу мысли – тогда действительно может произойти мятеж» (16 марта 1879 г.).

«Второй день Пасхи. Покушение на Государя утром, когда он, по обыкновению, гулял неподалеку от Зимнего дворца» (2 апреля 1879 г.).

«Ждали открытого нападения шайки социалистов на Зимний и Аничков дворец» (7 апреля 1879 г.).

Константин Константинович начинает задумываться о том, что самодержавие может пасть под ударами террористов и Россия через революцию придет к республиканскому образу правления. Но, что удивительно для человека царского рода, он в беседе с великим князем Сергеем Александровичем находит оправдание мятежникам!

«Встретился с Сергеем. Говорили: а что, если у нас будет революция? Что будем делать мы, Романовы? Неужели нельзя будет нам остаться в России? Это было бы для меня худшим бедствием. Я стал излагать Сергею мысль, что революция принесет вред только тем, на кого она прямо обращена, но на страну она произведет благодетельное влияние. Я привел ему в пример Францию. Сергей пришел в ужас от моей теории» (14 мая 1879 г.).