Мария Черникова - Любить нельзя отказаться

– Как я дальше жить буду, мама? Я не смогу ее оставить, – почти крича, выпалила я и бросила телефон.

И тут мой взгляд опять остановился на книжечке, которая лежала на тумбочке. С обложки на меня смотрели улыбающиеся родители, которые сидели на коврике с детьми и играли. Рука сама потянулась к ней. Я пролистала и ни на одной странице я не увидела страданий, они все улыбались, и казалось, даже были счастливы. Впервые за сутки меня посетила мысль о том, что значит не все так плохо. Если они улыбаются, значит все можно исправить.

В этот же миг я вылетела в коридор и пошла к детской. Меня пустили и спустя двое суток мы, наконец, встретились с дочкой. Я стояла у кюветы с моей крошкой, такой маленькой, хорошенькой, такой беззащитной и самой лучшей на свете, гладила ее по головке и в этот миг я была по-настоящему счастлива.

Выходя, я потребовала, чтобы мне приносили ребенка на кормление. Теперь я твердо знала, что ничто и никто не заставит меня от нее отказаться!

На следующее утро пустили мужа. Мы стояли на лестничной клетке, и я взахлеб рассказывала, какая она хорошенькая. И что она ничуть не похожа на все те ужасы, которые он мне рассказывал по телефону. Я видела, как он «цеплялся» за мои слова и пытался уловить надежду на то, что все будет хорошо. Я показала фотографии нашей дочки, которые я наделала, а он смотрел и плакал. Я не уговаривала его поменять решение, я хотела, чтобы это был его собственный выбор, за который он возьмет всю ответственность на себя и не станет потом искать виноватых, если вдруг его надежды никогда не оправдаются.

Надо сказать, что я никому не сказала о своем решении. Родители и муж до выписки не знали, что я кормлю дочку. Выписывали нас через шесть дней. Вечером перед выпиской приехал Илья и сказал, что чтобы там ни было, он забирает нас обеих домой. Я переспросила его, уверен ли он, в тот момент он ответил, что если она родилась у нас, значит, мы должны ее воспитать.

– Я не смогу спокойно спать, – сказал он, – зная, что где-то моя дочь болеет или голодает! Мы так ждали ее и за девять месяцев успели полюбить так, что теперь просто обрубить и забыть уже не получится.

И тут я призналась, что все это время мы были вместе.

Утром я объявила заведующей о нашем решении, и 4 апреля 2009 года мы всей нашей новоиспеченной семьей отправились домой.

На девятый день жизни нашей Сони мы повезли ее сдавать анализы на кариотип. Это было похоже на сумасшествие. Мы как дети надеялись на чудо. Верили в то, что это фатальная ошибка врачей и эта простая манипуляция обязательно все расставит на свои места.

Всю неделю я молилась, стоя перед иконами. Я не хотела принимать диагноз, я боялась признаться сама себе, хотя я видела, что ребенок отличается от тех, которых я видела в роддоме, к тому же Бог, конечно, не допустит такого недоразумения. Но случилось все не так, как мы планировали. Бог предал нас…

Я не помню, как прошла ночь, а утром я отправилась в церковь. Когда я зашла внутрь, мои эмоции вышли из-под контроля и словно извержение вулкана вырвались наружу жуткой истерикой.

– Ты лживый! Ты подлый! Ты жестокий! Я ненавижу тебя! – сквозь слезы кричала я, и сорвав с себя крест, запустила его в дальний угол. В тот момент мне казалось, что ОН видит меня и слышит: хотя в церкви еще находились люди, было полное ощущение того, что мы там только вдвоем.

– За что ты так со мной? Ответь, ну в чем я провинилась перед тобой, – голос срывался и начинал хрипеть.– Какой ты после этого Бог, если заставляешь людей страдать. – Опустившись на колени и закрыв лицо руками, я расплакалась еще сильнее.

Две старушки взяли меня под руки и посадили на скамеечку.

– Поплачь, детка. Все уляжется, и ты поймешь, что все, что сделано, сделано правильно.У Бога не бывает ошибок. – И ее тихий голос заставил меня на миг прекратить рыдать и задуматься.

Но тогда я совсем не поняла ее слов, хотя почувствовала, как они осели где-то глубоко в душе, будто выжидали подходящего времени для того, чтобы проникнуть в мозг.

Первые несколько месяцев были для меня самыми сложными. Я никак не могла понять, какую позицию мне занять, как вести себя с ребенком: я любила ее, но что-то навязанное извне отталкивало меня от нее, и казалось, так будет всегда. В этот период самым тяжелым было принять ситуацию такой, какая она есть и осознать, что я не первая, кто столкнулся с такой проблемой. Выходя на прогулку с коляской, я даже в пасмурный день надевала очки, так я ощущала себя защищенной. В те моменты я думала, что все видят и знают о том, что я родила такого ребенка. А значит, осуждают или, хуже того, презирают.

С Ильей было все гораздо проще. Он принял для себя решение, и создавалось ощущение, что оно непоколебимо. Хотя я прекрасно осознавала, как оно ему далось. После того как Соня оказалась дома, мы больше ни разу не заводили разговор о том, что нам делать дальше. Он просто растворялся в маленьком комочке и заботился о ней с таким трепетом и теплотой, что порой я даже начинала злиться. В отличие от меня он рассказал о рождении дочери всем. Он даже не стеснялся, а наоборот, будто выставлял ее напоказ, и все время твердил – она самая лучшая. Это именно он первым связался с центром «Даунсайд Ап» и договорился о помощи специалиста. Но в тот момент я считала, что это нам не нужно и оттягивала приход еще полгода.

Да простит меня моя дочь, которая, однажды прочитав эту книгу, вдруг осудит меня за такие мысли. Но в 22 года я была абсолютно не готова к таким трудностям . Мне потребовалось невероятное количество времени, чтобы перекроить свою жизнь и играть по новым правилам.

Сейчас, оглянувшись назад, я ругаю себя за слабость, потому как первые три месяца я жалела только себя. Мой эгоизм вырывался наружу огромными потоками, и за ними я не видела абсолютно ничего.

Судорожно каждую ночь я искала информацию о синдроме, но тогда, в 2009 году, ее практически не было. Все источники были слишком старые и датировались 1937-м и 1959-м годами.

Глотком свежего воздуха для меня стал форум «Мыс доброй надежды», именно с него началось мое погружение в проблему. Я впервые прочитала историю Лучика, так ласково называла мама своего малыша, родившегося с синдромом Дауна, и поняла, что с этим можно жить. Я стала читать форум, и оказалось, что я не одна. Как это было важно понять, что ты не один с такой проблемой! Это был мой первый шаг на пути к принятию своего особого ребенка. Но как же я была далека еще от всего того, что нам пришлось пройти. В голове стали появляться первые мысли о том, что я смогу перестать стесняться своего малыша. Но я еще не совсем понимала, как мамы могут радоваться, когда дети в три года делают свои первые шаги или в пятилетнем возрасте осиливают самый простой пазл, а появление первых слов в четыре года меня совсем пугало.