Зинаида Агеева - Федор Достоевский. Болезнь и творчество

В августе 1841 года Достоевский получил звание инженера-прапорщика, но еще 2 года должен был посещать Инженерное училище. Во время учебы периодически навещал в Ревеле старшего брата Михаила, который к тому времени был уже женат.

30 марта 1843 года Федор окончил курс обучения в Инженерном училище и отпраздновал это событие вдвоем с Ризенкампфом. 12 августа 1843 года он был зачислен в Инженерный корпус, с тем чтобы в следующем году отправиться на строительство одной отдаленной крепости. В первый же год работы инженером Достоевский окончательно убедился, что специальность инженера – не его призвание. 19 августа 1844 года он уходит в отставку и посвящает себя полностью литературному труду, который в дальнейшем принес ему заслуженную славу.

Истина – это утверждение, проверенное опытом. «Только одно стремление найти истину – уже заслуга, даже если на этом пути и блуждаешь», – писал немецкий ученый Лихтенберг Георг Кристоф (1742–1799). Стремление познать еще не изведанное в жизни привело Достоевского в Петербургские молодежные кружки. Там он получил возможность высказывать свое мнение об общественной и политической жизни в стране и читать отрывки из своих произведений, которые уже начал писать.

В мае 1845 года он стал посещать кружок популярного и талантливого литературного критика Виссариона Григорьевича Белинского (1811–1848), а с 15 ноября 1845 года – кружок литератора Ивана Ивановича Панаева (1812–1862) и сразу же влюбился в его красавицу жену Авдотью Яковлевну (1819–1893). Членами этих кружков были известные литераторы, и среди них – Н.А. Некрасов и И.С.Тургенев.

К этому времени Белинский уже познакомился с повестью Достоевского «Бедные люди», еще не опубликованной. Первыми прочитали ее Григорович и Некрасов и выразили Достоевскому свое восхищение. Белинскому они заявили, что в России появился «новый Гоголь». Белинский сначала отнесся недоверчиво к их восторженному отзыву: «У вас Гоголи как грибы растут». Но, прочитав сочинение, отметил его высокий художественный уровень, а Достоевского назвал «новым светилом» в русской литературе. «Да вы понимаете сами, что написали? Вы до самой сути дела дотронулись. Цените ваш дар, оставайтесь верным себе, и будете великим писателем», – сказал Белинский автору при встрече.

Услышав такую высокую оценку своему творчеству, Достоевский удивился: «Неужели я так велик?» Брату Михаилу он пишет 16 ноября 1845 года: «Все меня принимают как чудо. Я не могу даже рта раскрыть, чтобы во всех углах не повторяли: “Достоевский то-то сказал, Достоевский то-то хочет делать”. Белинский любит меня, как нельзя более, считает, что я далеко ушел от Гоголя».

После этого на заседаниях кружка, по мнению А.Я. Панаевой, Достоевский стал «слишком явно выказывать свое авторское самолюбие, по молодости и нервности он не умел владеть собой, был высокого мнения о своем таланте, часто вступал в спор, горячился, противоречил другим, подозревал их в зависти к нему».

Кружковцы стали говорить, что «Достоевский возгордился и считает себя гением». Называли его «свихнувшимся, ненормальным». Некоторые подтрунивали над ним, особенно Тургенев Иван Сергеевич. В тот период это был красивый, вальяжный молодой человек, отличавшийся высокой эрудицией и остроумием. Он оживлял заседания кружковцев анекдотами, экспромтами, эпиграммами.

На одном из заседаний кружка рассказал притчу о том, как один персонаж из повести «Бедные люди» возомнил себя гением и оповестил об этом всю Россию. При этом Тургенев с особой интонацией много раз произносил слово «маточка», которое постоянно повторял один из персонажей повести Достоевского. Он знал о болезненной реакции Достоевского на критику, но, по словам А.Я. Панаевой, «не пощадил его самолюбия и его здоровья». На следующем заседании членов кружка Тургенев прочитал написанные совместно с Некрасовым стихи, высмеивавшие Достоевского:

«Витязь горестной натуры

Достоевский – милый пыщ,

На носу литературы

Рдеешь ты, как некий прыщ.

С высоты своей завидной,

Слух к мольбе моей склоня,

Брось свой взор пепеловидный,

Брось, великий, на меня».

Тургенев подшучивал над Достоевским не из злонамеренности, а от озорства, присущего молодости. Но Достоевский воспринял это болезненно. Панаева позже вспоминала: «Достоевский стал бледным, как полотно, весь дрожал, а потом убежал, не дослушав Тургенева, и в кружке больше не появлялся». Она хоть и не благоволила к Достоевскому, но выходку Тургенева и Некрасова посчитала оскорбительной: «Вместо того чтобы снисходительно смотреть на больного нервного человека, они его еще сильнее раздражали».

Достоевский не терпел оскорблений и насмешек над ним, на которые всегда реагировал гневными вспышками, «буквально выходил из себя». В такие моменты он терял контроль над своими эмоциями, «со всеми ссорился». С этого времени Достоевский стал еще более взвинченным и обидчивым. Его нервозность чувствовалась даже в мимике лица, «в нервном подергивании губ, в каждом движении быстром и порывистом» (воспоминания кружковцев). Любил похвалу и бурно реагировал на критику. Белинский после опубликования повести «Хозяйка» усомнился в гениальности Достоевского: «Повесть “Хозяйка” трудно читать, – сказал он на заседании кружка, – она растянута, многословна, сны переплетаются с явью». Достоевский был оскорблен и заявил, что он еще покажет себя: «Будущее недалеко, и вы меня со временем увидите».

Белинский отнесся с пониманием к реакции Достоевского и заявил: «Достоевский, несомненно, талантлив, а гением он считает себя по болезни, от сильного раздражения нервов, и ему непременно нужно лечиться». Когда появились отрицательные отзывы на две очередные повести Достоевского – «Двойник» и «Хозяйка», он потребовал от Некрасова не печатать их на страницах его журнала. Произошел крупный разговор, после которого Достоевский, по воспоминаниям современников, «выбежал из кабинета Некрасова в страшном возбуждении. Не мог попасть в рукав пальто, выхватил его из рук лакея и выбежал на улицу».

«Достоевский просто сошел с ума, до бешенства дошел», – заявил Некрасов своим сотрудникам.

Друзьям Достоевский сказал, что в кружках Белинского и Панаева «все завистники, бессердечные и ничтожные люди», и он их скоро всех «втопчет в грязь». Взаимная вражда Достоевского и Тургенева продолжалась много лет. Встретив через несколько лет Тургенева в Москве на одной из конференций, Достоевский не ответил на его поклон и, отвернувшись, громко произнес: «Велика Москва, но и здесь меня нашли. Никуда от вас не скроешься». Примирение произошло только за несколько месяцев до смерти Достоевского.