Леонид Чачко - Жили-были-видели…

Вверх, в горы…

Мы поставили палатку, развели костер, поели (довольно скудно – ведь основное продовольствие ушло вверх) и тут заметили, что на поляне недалеко от нас расположилась еще одна компания. Пошли знакомиться, это оказались москвичи, выпускники нескольких вузов, старая спаянная туристская компания. Пригласили нас к костру, угостили чаем, сухим вином. Пели песни под гитару. Там я впервые услышал имена Окуджавы, Галича. Двое из этой компании – Изя Темкин и Боря Домнин – стали моими друзьями на всю жизнь. В общем, наутро мы пошли уже вместе с ними. Дальнейший наш путь – через перевал, мимо горного озера Кардывач – проходил удивительно легко, без напряжения, благодаря туристскому опыту наших новых друзей. Вела нас Ирка – маленькая, стройная, крепкая, как боровичок, она выбирала такой естественный темп движения, что мы не уставали и могли любоваться незабываемыми видами Кавказа. Дальше вниз – мимо Рицы, в Пицунду, где мы остановились лагерем в одном из субтропических ущелий на берегу моря. Позднее, через несколько лет, обзаведшись семьей, я не раз приезжал в эти поистине райские места и жил подолгу с детьми в палатке на берегу, упиваясь видами и винами и объедаясь дикорастущими фруктами, ягодами и грибами.

Через пару недель привольной жизни в пицундском ущелье пути наши с ребятами разошлись – у них кончался отпуск, а мы с Володькой сели в Сухуми на теплоход и поплыли в Ялту.

Теплоход подходил к Ялте рано утром. Справа тянулся каменистый крымский берег. Теплоход шел близко к берегу, и можно было разглядеть береговые камни, кусты, деревья, виноградники. Одно местечко нам особенно приглянулось – там, на диком берегу, среди поросших мелким дубняком деревьев, выдавались в море большие плоские камни, на которых кое-где виднелись тела купальщиков. Вот то, что нам нужно. Сориентировались по карте и к вечеру уже ставили палатку в облюбованном месте.

Место и вправду оказалось чудесное – отличное море, родник, в полукилометре – цивилизация в виде спортбазы «Карабах» с ларьком и базарчиком. Это место на несколько лет стало для меня, да и для моих родных – папы и Алика, летним пристанищем.

Однажды рядом с нашей палаткой поставил свою симпатичный парень. Он поведал нам, что место наше хорошее, но есть места получше, из одного из таких мест он сейчас и перемещается. Место это в Восточном Крыму, называется Коктебель, и есть там такая гора Карадаг, окруженная бухтами с замечательными названиями – Сердоликовая, Бухта Барахта, Разбойничья, бухта Золотых Ворот. Слушали мы его с интересом, но особого значения рассказу не придали – ведь вокруг и без того было так хорошо! Осознание момента пришло позже: этот рассказ был ГЛАС СУДЬБЫ!

Все-таки в слове – сила! Воистину, мир слова равновелик материальному миру (повторю я вслед за автором Библии)!

Карабах – с татарского – Черное ущелье, Карадаг с того же татарского – Черная гора. Жизнь со всеми ее выкрутасами можно представить, в сущности, как восхождение, и моя жизнь между 60-ми и 80-ми годами хорошо укладывается в схему восхождения – от Карабаха к Карадагу.

Место нашей с Володькой стоянки (и последующих на несколько лет моих стоянок) – место замечательное и достойно отдельного описания. Берег здесь возвышается метров на пятьдесят над морем и представляет собой развал больших камней, заросших кустарником дуба и лавровишни. Выше спускаются по склонам долины виноградники (не скрою, нередко – место нашего мародерства). Если смотреть на море, слева в километре – пансионат «Карабах», тогда спортбаза общества «Локомотив», бывшее имение известного русского статистика и этнографа, одного из основателей Русского Географического общества академика П. И. Кеппена. Там имелись, кроме упомянутых и столь необходимых для жизни ларька и базарчика, танцплощадка и кинотеатр. В это лето мы познакомились там и подружились с членами женской волейбольной команды мастеров общества «Локомотив», переманили их на наши камни и отлично проводили время. Кстати, незабываемое впечатление осталось у меня о том, как эти нежные девушки носили нас с Володькой по берегу на руках!

Справа от нашей стоянки, опять же в двадцати минутах ходьбы, на высоком береговом утесе и в прилегающей долине, располагался санаторий «Утес» – бывшее имение княгини Гагариной Кучук-Ламбат. Главное здание санатория – дворец с башенкой – окружал замечательный тенистый парк. В глубине парка под громадной чинарой из мраморной стелы с надписью арабской вязью сочился родник. Согласно легенде, именно этот родник, а не бахчисарайский, вдохновил Пушкина на строки: «…Фонтан любви, фонтан живой, принес я в дар тебе две розы…» Имение Гагариной Кучук-Ламбат перешло по наследству к ее племяннице княгине Тархан-Моурави (эта наследница «великих Моурави» доживала свой век уже при советской власти в комнатке санатория, оставив в наследство отдыхающим великолепную библиотеку, которую, разумеется, изрядно подграбили то ли отдыхающие, то ли оккупанты – немцы). Библиотечный зал санатория – прохладный, со стенными деревянными панелями и цветными витражами, с мягкими креслами – был замечательным местом отдыха, где можно было почитать журнал или вздремнуть в летнюю жару. Нашему папе – человеку литературного труда – прекрасно там работалось в те времена, когда он, поддавшись однажды на мои уговоры, ездил с палаткой (и пишущей машинкой) в эти благословенные края.

Не знаю, интересно ли будет любезному читателю (интересно, интересно! – говорит любезный читатель), но вот несколько эпизодов из нашей тогдашней жизни.

Наше купание там происходило с большого плоского камня, на метр возвышавшегося над уровнем моря, на этом же камне великолепно лежалось, загоралось и наслаждалось (можно ли так сказать? – очень хочется!) фруктами и виноградом, по большей части похищенным в расположенных вверху виноградниках. Однажды при солнечной, вполне пляжной, погоде и в полный штиль мы с компанией расположились на нашем камне. Неожиданно море раскачалось (так бывает, когда далеко в море шторм). Некоторое время мы еще прыгали в воду купаться, но вылезать из-за прибоя обратно становилось все труднее. Когда я, прыгнув в очередной раз, попытался вылезти на камень, оказалось, что волны накатили нешуточные и становятся все больше и больше и при приближении к берегу меня бьет в лицо сильнейшей откатной волной и грозит расшибить о камни. Ребята же, отодвинувшись подальше от берега, с интересом наблюдают мои эволюции и кульбиты, думая, что я развлекаюсь. Мои призывы бросить мне надувной матрас из-за рева прибоя до них не доходят. Наконец, в совершенном изнеможении, я во всю глотку изверг из себя весьма грубый текст и отплыл подальше в море, где не так била волна и где я, наконец, дождался помощи в виде брошенного со скалы матраса. Помню, как, не имея сил залезть на матрас, я с трудом подпихнул его под себя и, проплыв по морю с километр (благо течение этому благоприятствовало), выбросился на пляж Карабаха.