Александр Намгаладзе - Записки рыболова-любителя. Часть 6. Ельцинские времена. Том 6.1. Главы 557-624

На прощание Маннинен передал мне для Пивоварова цветную фотографию, которую он сделал: Пивоваров с женой и Куликовым где-то за бугром на борту чего-то на фоне скалистого берега. Я вспомнил свои вчерашние высказывания в автобусе о фотомастерстве и мне стало стыдно – я ведь тоже фотографию подарил Турунену, где он с Копытенко, Пеллиненом и Ауламо в Хельсинки снят на стоянке такси, качеством куда как похуже, не говоря уже о том, что чёрно-белую.

Финны уехали, а мне ещё предстояло в этот день создавать Кольскую Экологическую Ассоциацию, т.е. реализовать очередную затею Пивоварова, с которой мне ужасно не хотелось связываться, но Пивоваров, похоже, заболел серьёзно, у него чего-то воспалилось, температура высокая держалась, и деваться мне было некуда.

Назначенному сборищу представителей (в основном – руководителей) организаций Мурманской области, занимающихся (или считающих себя занимающимися) вопросами экологии Кольского полуострова, Пивоваров придавал настолько большое значение, что потребовал, чтобы его доставили из больницы произнести вступительную речь.

Я как раз угощал чаем и кофе апатитскую делегацию КНЦ штук из пяти директоров институтов в задней комнате пивоваровского кабинета, как привезли самого хозяина, в костюме и тапочках, пошатывающегося от слабости. Я, с похмела, наверное, ляпнул:

– А вот и сам Владимир Григорьевич, пока ещё живой!

Никто вроде ничего не заметил, а «пока ещё живой» Пивоваров нашёл в себе силы разулыбаться гостям.

На открытии совещания Пивоваров говорил сугубо общие фразы о необходимости объединять усилия в борьбе против экологических опасностей, нависших над Кольским полуостровом и всей Скандинавией, и больше всего потратил времени на рассказ о том, как возглавляемая им Крымская Экологическая Ассоциация боролась за закрытие АЭС в Крыму и победила.

Но слушателей особенно агитировать было не надо. Все прекрасно понимали суть происходящего: ассоциация создается под эгидой областного комитета по экологии, который, предположительно, будет иметь большие деньги (хотя бы со штрафов таких мощных загрязнителей среды как «Печенганикель» и Мончегорский комбинат) и будет их раздавать на экологические мероприятия.

Делить же деньги наверняка ассоциация будет, в этом её главный смысл, как тут мимо пройти, никак нельзя за бортом оказаться. Вот только причём здесь ПГИ?

А это уже Пивоваров – молодец, перехватил инициативу, не зря свою жену в облкомэкологии устроил (Наталья Борисовна работала там зав. каким-то отделом, кажется, информатизации), а с Вишняковым (председателем комитета) он теперь лучший друг, самого Калабина потеснил (Калабин – директор Института промышленной экологии Севера, зам. Калинникова – председателя Президиума КНЦ, претендент на роль главного эколога, пивоваровский антагонист не только в экологии, но и в борьбе за влияние на Калинникова).

Пивоваров после своего выступления отправился назад в больницу, а я вёл совещание дальше, выступив ещё и со своим докладом о возможности создания единого информационно-вычислительного экологического центра на базе ПГИ.

Возможности эти проистекали из наличия в ПГИ помещений и вычислительных мощностей – поступившей, наконец, из Минска IBM 4381, приобретённой совместно с Мурманским Центром Информатики за их рубли и «Створовские» доллары, а также из обещаний, данных «Экосом», нахально, впрочем, не выполнявшихся.

Комнаты «Экос» занял, а обещанная техника вот-вот, мол, поступит. Имелся, конечно, подписанный договор, условия которого не выполнялись «Экосом», и пора было применять санкции, но я не спешил, «входил в положение».

Имеющаяся IBM 4381 вкупе с ожидаемым от «ЭКОСа» «Компак Систем Про», действительно, давали крупные козыри для претензий на ИВЭЦ перед конкурентами – тем же калабинским институтом, Институтом Информатики (который возглавлял Кузьмин, бывший пэгэёвец, у которого я на «Наири» делал первые шаги в работе с ЭВМ) и Мурманским Гидрометом.

Зачем ПГИ этот ИВЭЦ нужен? Для престижу, и чтобы деньги от Вишнякова сосать – так отвечал на этот вопрос Пивоваров мне, а публично ПГИ занимал такую позицию: мы, конечно, не рвёмся этим заниматься, своих задач хватает, но поскольку понимаем важность экологических задач и имеем благоприятные условия для этого, гораздо лучшие чем у других, то так уж и быть, согласны взять на себя эту обузу, при условии соответствующего финансирования, разумеется, на обслуживание техники и базы данных.

Совещанию, впрочем, не удалось с ходу стать Учредительным: надо, мол, пока ограничиться Решением о намерениях, создать Оргкомитет Учредительного Совещания, рабочие группы организовать, что и было сделано, т.е. процесс пошёл, а я явился домой вконец обессиленный, двумя подряд председательствованиями с перерывом на водкопитие в автобусе.

То ли дело выпить после всей этой бодяги дома с символическим собутыльником Сашулей, которой я наливал рюмочку брусничной настойки, ею изготовленной, сам довольствуясь разведенным «Ройялом». В этот раз я делился с ней своими проблемами с Васильковым Василием Степановичем, нашим начальником планового отдела, неплохим, в общем-то, мужиком, но заполошным и довольно бестолковым.

С бухгалтерией, слава Богу, дело наладилось. По рекомендации Лены Пурышевой, нашего кадровика, взяли на должность главбуха её знакомую из военторга, Дубелир Татьяну Владимировну, маленькую женщину недалеко за тридцать, без высшего образования, но заочницу, достаточно уверенную и строгую с подчинёнными. Та привела себе зама, с которой работала раньше, и на том процесс формирования новой бухгалтерии завершился.

Теперь я хотел объединить её с плановым отделом в единую службу под началом Дубелир, исходя из накопленного опыта разборки конфликтов между старой бухгалтерией и плановым отделом с жалобами Ивановой и Василькова друг на друга.

Васильков это считал понижением своего статуса, обижался, а когда я высказал недовольство его работой на Учёном Совете, заявил о своём уходе. Я отнюдь не возражал. Более того, жалел, что раньше не согласился, когда он также демонстративно подал мне заявление об уходе.

Толку от него не было никакого, Саше Боголюбову приходилось самому его работу выполнять, а амбиций, конечно, вагон. Но заявив об уходе устно, Васильков письменного заявления не подавал, тянул чего-то, работу, возможно, искал, имитируя при этом какую-то деятельность в институте. Короче, и не работал, и не уходил. А уволить непросто, да и не хотелось круто с ним поступать.

Тут (дома за рюмкой) меня понесло философствовать на тему: «Главное – не что, а как!», то, что я вдруг осознал в последнее время как первостепенный лозунг для себя.