Владислав Тимкин - О(бес)смысленно. 294 месяца

***

В кафе. В большом кафе. В большом шумном кафе. Почему именно здесь так хорошо читается? Не потому ли, что весь этот шум – искусственный, несущественный, не касающийся тебя? Ведь если замереть и вслушаться, осознать, как обильно и часто, густо в твои уши стучатся громкие посторонние звуки, то поймёшь, что громко, вокруг – громко. Но ведь не мешает. И даже помогает. Этакий белый шум, который лишь оттеняет непрерывный разговор, с собой ли или с книгой. Убаюкивает, укачивает лодку мыслей, отграничивает собственно себя от других.

Или можно окунуться, разбежавшись, в толпу, раствориться в ней, открыв глаза, слушать, внимать чужим излияниям, узнавать чужие судьбы, выраженные в собственных словах. Все такие разные… Все такие одинаковые… Мы все – одно, и каждый из нас – одно. Единица, двигающая свои границы туда и сюда, по настроению. Множество, дышащее словно море, накатывая и отступая, словно туча, что то скрывает от солнца землю, то позволяет ему слепить её. Ослеплённые, это ведь тоже про нас. Видим что видеть не стоит, и готовы за это страдать, не спать ночей, гробить здоровье. А есть вещи, что никто не видит, хоть и лежат они у всех на виду. Вот только не верим мы в лёгкие решения, так не бывает, чтобы правильный ответ и у всех на виду. Вот и ходим слепые.

С одной стороны, миру наплевать на наше отношение, с другое – наше отношение и есть мир. Что делать?

В сознании большинства людей взрослость являет собой серьёзность, если не суровость, отказ от праздных развлечений и глупых вопросов. Но в каждом из нас жив Ребёнок, который требует времени и для себя, причём, зачастую, больше времени, чем другие стороны личности. Мы, по понятным причинам, не можем не уступить ему в этом. Вот и получается, что большинство взрослых начинают играть несколько ролей несколькими сторонами себя, этакие внутренние игры. У нас в голове часто не укладывается, как взрослый и сознательный человек может расслабляться и веселиться без отключения своего Взрослого, ведь, на их Родительский взгляд, Детские шалости их самих табуированы, неважно, ими самими или их родителями. Они ловят себя в ловушку шизофрении, когда правая рука делает вид, что не знает, чем занимается левая, в то время, как левая страстно желает быть пойманной. Вот и идут взрослые люди вразнос, отдаваясь на волю порывов своего Дитя, которое тем разрушительнее, чем более суров отворачивающийся Родитель. А Взрослому потом расхлёбывать… Что никому не нравится, что, в свою очередь, ведёт к постепенному отказу от него. Всё в нас самих. И изменить сначала надо себя, правы Древние.

***

Мы же всю жизнь проводим, оглядываясь, – на мораль, партнёра, себя, миллион других мерок, которым мы стараемся по тем или иным причинам соответствовать. Наше Дитя свободно в своей деструктивности, созидательности, во всём, если его не давит Родитель. И вот эту непосредственность, лёгкость мы теряем, становясь взрослее, обрастая общественными договорами и нормами морали. Изгнание из рая – вот лейтмотив жизни для очень многих. Жизнь, проведённая в попытках избавиться от необходимости соответствовать, ведёт в никуда, покуда мы не сможем принимать себя. Нормы нельзя переломить, потому что они – основа реальности других людей, других миров. Нормы можно лишь пересоздать под себя, таким образом, чтобы вписываться в заданные рамки без проблем, являя собой эти рамки. И знакомство с миром других необходимо нам для облегчения этой задачи – отринуть то, что неприемлемо для нас и взять то, что устраивает, что работает. Тогда ты будешь одним из них, но собой. Это ли не свобода?

***

Иногда ты открываешь блокнот, чувствуя, что хочешь что-то написать, и в этот самый момент открытия понимаешь, что лучшее, что ты можешь сделать – ничего не писать. И, с одной стороны, ты думаешь, что лучше поступить именно так, но с другой – ты создашь зарубку. Пусть твоя заметка будет подобна плохой фотографии, сделанной полароидом, но ведь и её может с интересом и удовольствием разглядывать какой-нибудь искатель чужих отражённых эмоций. Но всё же это лишнее. Я чувствую, что могу написать много, но всё, что я напишу сейчас, будет обречено на неудачу. Сейчас я один, поэтому не буду писать.

***

А, может, это всё надуманное? Всё безумное, пляшущее, эфемерное? Все эти страдания, глупости, радости, бытовуха вся эта, созданы лишь для заполнения времени между подъёмом и временем отхода ко сну? А реальны лишь холод за окном, горячий дым, от которого першит в горле и хочется плеваться, стакан с джином, который, если вдуматься, отвратителен в своей притягательности? Мы жаждем ответов, беспрестанно задавая вопросы, на которые боимся себе отвечать. И готовы уничтожить любого, кто знает этот ответ, в первую очередь себя. О каком Боге вы говорите, если вам завтра вставать на работу, о которой вы не можете думать без мата? О какой душе вздыхаете, если телефон ваш – хозяин ваш? О каком вдохновении идёт речь, если вы пялитесь в свои телеящики, напитываясь скверной, что создана за тем же, что и ваши глупости? Кто вы? Мы кто? Мы не приемлем рамки, что могут привести нас к лучшей жизни, но всё наше житейское умещается в рамки гораздо более узкие. Мы рассуждаем о важности работы, когда нас держит на ней лишь рабская подачка. Мы не способны создавать блага, хотя требуем к себе добра и снисхождения. Мы кусаем руку дающую и ластимся к руке разрушающей. Это даже не цинизм, это глупость, глупость самого низкого пошиба, та, что не выдерживает и пары наводящих вопросов, та, что не глупость даже, но ложь. Лжём себе, что знаем… Ни хрена мы не знаем… А признаться себе в этом боимся.

***

Несогласие – акт воли, веры, слепой уверенности в собственной непогрешимости. Средства без цели – способ состариться, чуть более оправданный человеческой моралью. Даже не «чуть», а вполне себе респектабельный способ. Цель – обретение цели, ведь нам не по пути с этой продажной девкой – общественной моралью?

***

Мы ни о чём не думаем. То есть, конечно, о чём-то мы всегда думаем, но ни о чём конкретно. Мысль подобна пёрышку, подхватываемому порывами ветра, влекущими его совсем не туда, куда бы ему хотелось. Но ведь ему никуда и не хочется, не так ли? Семиотически знание весит больше, чем незнание, поэтому мы так боимся прослыть болванами или невеждами. Поговорки с детства программируют нас на маскировку незнания – «молчание – золото», «умный промолчит» и т. п. Промолчав, оказываешься умным. Причём не только в чужих глазах, но и самому себе кажешься умнее, значительнее, тоньше. Маскировка пустоты превращает пустоту в нечто, заслуживающее маскировки, а, значит, уже и не пустота, нечто, а не ничто. И мысли наши такие же – ни к чему не приложимые, плывущие из ниоткуда в никуда, изредка притормаживающие в сознании, конечно, если сознание в этот момент влючено.