Сергей Щавелёв - Историки Курского края. Биографический словарь

Научная история, как и наука вообще, – довольно поздний «плод» европейской культуры. Но становлению академически-университетской историографии предшествовали долгие периоды летописной и постлетописной «истории» своего рода, пограничной с вненаучными, мифолегендарными моделями прошлого. Как бы не отличались до– и предначные варианты историографии от её же вполне развитых стадий, от них вряд ли стоит отмахиваться, в том числе при словарной работе. Не стоит рассматривать как курьёз присутствие в региональном словаре персонажей из донаучных эпох отечественной истории – летописцев, агиографов, мемуаристов и т. п. Именно их усилиями сохранены для потомков первые, поистине бесценные крупицы исторической памяти. Для Курска это и «отец русского летописания» Нестор, в чьём «Житии Феодосия Печерского» впервые упомянут и, главное, подробно описан Курск сразу после своего возникновения; и князь Владимир Всеволодович Мономах, в чьём знаменитом «Поучении детям» сохранился термин «семцы», т. е., должно быть, жители Посеймья; и те курские воеводы и их подручные, которые первыми, ещё в XVII в. начали описывать здешние древности, а не только искать драгоценные клады. Эти лица представляют предысторию самой исторической науки, её генезис на русской, в том числе региональной почве.

Что касается новой и новейшей историографии, то здесь фигурируют, прежде всего, те профессиональные учёные гуманитарного профиля, кто внёс тот или иной вклад в изучение прошлого Курской земли, её исторических судеб и традиций. Сюда нужно отнести, понятное дело, прежде всего представителей собственно исторической науки, специалистов по тем или иным периодам отечественной истории и жанрам их изучения (источниковедение, событийно-фактический нарратив, социальная, военная история и т. д.). Тут же смежные с историей, так называемые вспомогательные ей дисциплины – археология, этнография, антропология, лингвистика (в особенности фольклористика, диалектология, литературоведение), топонимика, нумизматика; отчасти география, геология, биология (палеонтология), палеоэкология и другие, но также ретроспективные в той или иной мере по своей направленности разделы науки. Некоторые из представителей всех этих исторических в той или иной степени дисциплин отражены существующими энциклопедиями, однако их работы, выполненные на курском материале, там далеко не всегда акцентированы. Значительно больше тех учёных регионального масштаба, кто упоминаний в справочниках не удостоился. Ведь это, образно говоря, не «маршалы» и не «генералы» науки, а её «младшие офицеры» и даже «рядовые», вплоть до, так сказать, «вольнопределяющихся», волонтёров. Общенациональная энциклопедия нипочём не вместит в свои томы всех провинциальных доцентов и профессоров, а тем более исследователей, учёными степенями да званиями не увенчанных. Между тем именно их сокупными усилиями создавалась научная картина исторического развития любого региона страны.

В послевоенном СССР определились три основные направления истории как науки и учебного предмета – история СССР, всеобщая история и история КПСС. На эту последнюю кафедру, в её аспирантуру шли, как правило, не самые лучшие с точки зрения Клио кадры. В основом – конъюнктурщики, ориентированные на ускоренную служебную карьеру; чтобы компенсировать недостаток личной культуры, образованности и творческих способностей. После ликвидации КПСС, в 1990-е годы, «специалисты» по истории партии влились в когорту остальных историков и с тех пор делают вид, что они тоже историки. Непредвзятый историографический анализ, однако, демонстрирует тщетность этой мимикрии. Решившиеся в недавнем прошлом «служить и богу, и мамонне» в своём большинстве заплатили за своё советское рвение творческим бесплодием. Поэтому в моём словаре бывших историков партии отмечено немного и внимательный читатель различит этих более или менее убогих персонажей.

В первом издании настоящего словаря отсутствовали наиболее знаменитые, крупные историки России, в творчестве которых Курский край отразился попутно с множеством других сюжетов. В настоящее издание мы сочли возможным включить некоторые из этих знаковых, как сейчас говорят, для отечественной историографии фигур – от В. Н. Татищева и С. М. Соловьёва до Б. Д. Грекова и Л. Н. Гумилёва, например. Ведь именно из их обобщающих трудов всё новые и новые поколения рядовых научных работников и краеведов-любителей черпают исходную для себя информацию по истории большинства регионов России, включая и Курский. Выход в свет такого рода рубежных трудов, от А. М. Карамзина до Б. А. Рыбакова, всегда поощрял историческую регионалистику к новым поискам местных иллюстраций к выводам маститых авторов. Порой губернские (областные) любители истории могли и поправить, дополнить столичного корифея в каких-то деталях, фактах, им, бузусловно, более близких по месту жительства.

Поскольку биографии великих историков общедоступны, в нашем словаре очерки о них сокращены по сравнению с большими энциклопедиями; включают в себя в основном те сведения, что имеют прямое отношение к региональным реалиям.

Все остальные участники региональной историографии могут рассматриваться как помощники специалистов-историков, поставщики источникового материала для дальнейшего изучения, архивирования, публикации. А также как работники по охране и популяризации региональных памятников истории и культуры.

А именно, кроме дипломированных историков, составителя подобного справочника должны, по идее, интересовать культурные любители местной истории – так называемые краеведы. В своём большинстве это здешние сотрудники школ, музеев, архивов, газет, прочих учреждений губернского (областного) или уездного (районного) масштабов. В разной степени присущий им дилетантизм чаще всего не мешает их самоотверженной, чаще всего на общественных началах выполняемой работе по сбору фактов о примечательных для потомков событиях, памятниках и лицах их малой родины.

Вопрос о научном и культурном значении исторического краеведения – сложен, деликатен и запутан в нашей историографии. Оценки соответствующего общественного движения колеблются в широком диапазоне. Представители столичной, университетской и академической науки чаще всего относились и относятся к своим добровольным и бескорыстным помощникам из провинции с иронией, если не с пренебрежением. Игнорируя их находки, замалчивая их достижения, они порой заимствуют эти находки без ссылки на первооткрывателей. Так получилось, например, при сенсационном открытии известной Каповой пещеры с палеолитической живописью на Урале. [5]Или вот в рецензии на монографию по истории Астраханского ханства известный российский историк пишет: «Заметно, что исследователь следовал желанию охватить по возможности больший круг авторов, писавших о средневековой Астрахани. Поэтому он порой ставит в один историографический ряд профессиональных исследователей и компиляторов-краеведов и с одинаковой основательностью – порой в ущерб научной весомости своей работы – анализирует логические построения первых и домыслы вторых. Мне представляется, что некоторые из последних даже не заслуживали бы упоминания. Тем более в столь серьёзном монографическом труде». [6]Наверное, применительно к монографическому жанру это так. Но в историографических работах, к числу которых следует относить и словари, подобные моему, о любителях местной истории, как добросовестных, так и не очень, упоминать, на мой взгляд, целесообразно. Без этих фигур панорама региональной историографии окажется прерывистой и неполной.