Юрий Копаев - Записки героя труда. Том 1. Мемуары

Первый поставил сложную задачу, перед творческой группой Московских художников – дизайнеров, создать этнографически – краеведческий музей с выставочным комплексом, «под брендом вождя» и кураторством столичного музея. Сроки поджимали, так как работу надо было завершить к пятидесятой годовщине образования Киргизской ССР.

В творческой группе московских художников-дизайнеров я был генеральным конструктором экспозиции. Контроль над ходом работ в группу был заранее внедрён осведомитель, как в то время часто делалось. Произошло это следующим образом. Позвонил главный художник Фонда А. А. Гравис (еврей) и убедительно попросил принять в творческую группу некого архитектора. Осведомляемся, не еврей ли он. Получаем ответ, что он русский. Дело в том, что в то время еврею устроиться на работу в столичный музей было нереально. Знакомство с новым сотрудником всех неприятно удивило. Звонок в мастерскую, открываем дверь, и перед нами стоит стопроцентный киргиз. Мы в шоке! Я тут и ляпнул: «Да у А. А. кто не еврей, тот непременно русский!» Так сын какого-то киргизского чиновника стал в нашей сплочённой группе переводчиком, архитектором и по совместительству «стукачом» Первого.

Под музей выделили готовое четырёхэтажное здание с благоустроенной прилегающей территорией, расположенное в центре города Фрунзе – столицы республики. Оно показалось нам слишком большим и амбициозным. Под экспозицию выделяли два этажа и выставочные залы – явный перебор. У здания возвышалась скульптура вождя, перед ней располагалась трибуна – копия той, что на Красной площади. Под трибуной был маленький зал с баром и туннель для «членовозов» (так в народе называли лимузины, в которых разъезжали «вожди народа»). Кстати, впоследствии, когда в Киргизии начались смутные времена, туннель пригодился. В случае активных действий толпы при проведении митингов местные «вожди народа» быстро и незаметно ретировались с митинга.

Когда был закончен первый этап проекта – концепция, мы выполнили на согласование макет. Долго ждали приёма. Жили в «партийной» гостинице при ЦК. Время коротали за игрой в бильярд, а в буфете попивали прекрасный местный бальзам, смешанный с водкой и подаваемый в чайничках для конспирации. Тогда уже начиналась борьба с выпивкой на рабочих местах и в рабочее время. Но вот, как всегда неожиданно, в одно распрекрасное утро нас позвали «на ковёр» к Первому. А были мы с опухшими мордами и красными глазами. По дороге некоторым пришлось закапывать нафтизин, чтобы убрать красноту глаз. Доложили концепцию музея «на отлично», всё прошло как по маслу. Профессионализм не пропьёшь! Первому понравился наш многоярусный макет. Он задал несколько вопросов, мы отвечали, как могли. По окончании он нас поблагодарил за оперативно проделанную работу, а когда мы стали уходить, он обратился ко мне, сказав: «А Вас попрошу остаться». Совсем как в фильме «17 мгновений весны», тогда впервые показанном по ТВ. Я остался, и мы проговорили с ним примерно полчаса. Он с пристрастием начал задавать вопросы, связанные с реализацией проекта. Но все они сводились к одному: возможна ли реализация такой грандиозной экспозиции в такие сжатые сроки.

Почему он обратился ко мне? Видимо, ему доложили, что я являлся посредником (менеджером) между «творцами дворцов» и исполнителями, что вся документация составлялась под моим руководством, и что я ездил по заводам. Во время ВОВ в республику эвакуировали многие заводы из центра, и они там так и осели. Первый убедился, что я досконально знал их возможности, как и возможности комбинатов Худ. Фонда РСФСР. Спросил, что для реализации проекта нужно с его стороны.

Начал заинтересовывать меня: стал предлагать мне квартиру в столице (только с пропиской), отечественную легковую машину любой марки (вплоть до ГАЗ-21) и гарантировал всяческую помощь! Угадайте с трёх раз, что я ему ответил? Поставил одно условие – чтобы нам «не мешали»! Причём не мешали на любом уровне, будь то руководство стройки, местная художественная элита со своими предложениями, или местная чиновничья братия. Он заверил, что выполнит все наши требования. Дал свой личный телефон и телефон премьер-министра на тот случай, если сам окажется в отъезде. Сказал при этом: «Если что, звони в любое время, не стесняйся! Эта стройка для меня важна к юбилею! Возможно, приедет сам Ю. Андропов!»

При создании экспозиции нам приходилось пользоваться его телефоном в целях устрашения: только я брался за трубку, чтобы позвонить «хозяину», меня убедительно просили этого не делать и уверяли, что всё будет выполнено в срок и с надлежащим качеством. Были и экстремальные случаи. Например, заканчивалась отделка стен красивейшим мрамором «берёзка» (по 19 балльной итальянской системе градации мрамора – 17 баллов). Сроки графика сорваны. Перерасход количества уже составлял более 70 %, а 10 % мрамора недопоставлено. Еду на правительственной «Волге» на прииск. Приезжаю, выхожу из машины, ко мне подбегает главный инженер и говорит на скверном русском языке: «Склеп готов-с!». По местным обычаям «приличных людей» хоронят в склепах. Я возмущён, говорю сопровождающему чиновнику: «Хватит! Я уезжаю домой, если мрамор не будет поставлен в полном объеме!». Он спокойно отвечает, что даст команду билет на самолёт мне не продавать, а если я надумаю уехать поездом, то у них, когда поезд едет по пустыне, он не останавливается, а мешки с почтой выкидывают на ходу и Вас они могут случайно выкинуть. Я эту шутку воспринял всерьёз. Стал звонить Первому, делая это так, чтобы они увидели, какой номер я набираю. Тут же чиновник упал на колени, молил не сообщать о произошедшем, и меня заверили, что мрамор утром будет на стройке. Накрыли «поляну» и угостили шашлыком. Мы расстались друзьями, а на утро, как он и обещал, поставки возобновились! Был также еще один случай личного общения с Первым. Оформление музея перешло в завершающую фазу. Местное руководство: начальники строительных управлений, главные инженеры заводов и Художественных комбинатов, так или иначе принимавших участие в создании музея, – человек 12 – пригласили ведущих художников экспозиции на шашлык. Национальный состав участников был смешанный: русские, украинцы, белорусы, киргизы и евреи.

Происходило это так. Степь. Неглубокая речушка в облепиховых кустах. Жара послеполуденная. Приводят двух барашков, чёрного и белого, и предлагают нам выбрать. Выбрали чёрного. Постелили ковры. Накрыли «поляну», стали общаться. Специалист-киргиз «разобрал» барашка и изготовил массу вкуснейших закусок. Пили спиртное, угощались специфическими национальными закусками и купались в речушке. Набрались прилично. Темнело. Помню только, когда нам надо было уезжать, я плюхнулся в речку прямо в шикарном вельветовом костюме, а по приезде в гостиницу хотел пройти мимо милиционера с обнажённым торсом. Он меня не пропускал, звонил начальству и только после этого меня проводили в номер. Наутро башка раскалывалась, пронесло со всех отверстий. На работу не пошёл. Видимо, о моих похождениях доложили «стукачи». К обеду меня вызвали «на ковёр» к Первому. Встретил он меня хмуро. Спросил, как здоровье и как идут дела. Я заверил, что музей к юбилею буден сдан в эксплуатацию. Моему заверению он был откровенно рад. Не обошлось и без нелицеприятного упрёка: «На Вас работает пятитысячная армия специалистов. Считайте, Что Вы командуете армией! Позволять себе в самый ответственный момент расслабиться и не являться на службу – не допустимо!». Я заверил, что такое больше не повторится. Это была предпоследняя встреча с Первым.