Юрий Копаев - Записки героя труда. Том 1. Мемуары

Например, крестьянин-пчеловод отлавливал рой диких пчёл, кормил их соком банановой патоки с нервнопаралитическим ядом и раскладывал по коробкам, к каждой коробке прикреплял коробку с домашним голубем. Устанавливал коробки и натягивал леску в тех местах, где могли пройти солдаты США. Идёт солдат и задевает леску; открывается «Ящик Пандоры»; озверевшие пчёлы вылетают на волю, а голубь летит к хозяину. Достаточно одного-двух укусов, чтобы солдата парализовало на какое-то время. Оставалось только забрать его и на велосипеде довезти до пункта приёма военнопленных. Если не представляется такой возможности, крестьянин забирает амуницию, отрезает ухо, а ещё живого солдата сбрасывает в воду или оставляет в джунглях.

При допросах военнопленных порой применяли древнекитайскую казнь. В истории России периода татаромонгольского ига казни были тоже достаточно жестокими: непокорным князьям ломали позвоночник (чтобы тот до конца своих дней был обездвижен), кого-то сажали на кол, а воинам противника отрубали голову. У себя в ханстве провинившихся единоверцев сажали на бамбук (бамбук при большой влажности и температуре растёт до 5 см. в сутки), и он запросто прорастал в человека. Вьетнамцы порой практиковали такую казнь, отсняли её, а фотографии показывали пленному солдату, от которого было необходимо получить информацию, и тот, седея от ужаса, рассказывал всё, что знал и не знал. Одна из фотографий казни была ужасной. На ней изображен солдат, сидящий на земле, а через него пророс бамбук. Может быть, кто-то видел на юге или в джунглях, как одно дерево прорастает сквозь другое, и из одного ствола выходят две ветви с разной листвой. Это было что-то подобное: симбиоз человека и бамбука – ужас!

Вьетнамцы настолько «озверели» в результате войн, что и к своим коммунистам – одно партийцам в мирное время, после войны, применяли аналогичные казни, производя чистки рядов партии от «врагов народа», копируя нашу прошлую печальную историю. С той лишь разницей, что вьетнамцы творили суд принародно на площадях, а наших «врагов народа» судили «тройки» и расстреливали втихаря.

Мне рассказывал однокурсник, демобилизованный офицер, как у нас расстреливали заключённых. В одной из казарм НКВД в центре Москвы был «расстрельный коридор», по которому на первом плане двигалась мишень, имитируя идущего человека; солдаты периодически с приличного расстояния отстреливали её; позади, когда надо, проходил осужденный, и солдаты не ведали, что они расстреливают живых людей. Самое страшное, что США развязывают братоубийственную войну на Украине по строго отработанному сценарию войны во Вьетнаме. Их цель – ослабить экономическую мощь России и Евросоюза, пользоваться ресурсами Украины. Конечно, они знают, что гибнуть будут не только военные, но и мирное население. Поставив войну на службу бизнесу, США не считаются ни с какими людскими потерями, даже со своей стороны. Богатенькие граждане США воевать не будут, а вольнонаёмные застрахованы, и им будут отрезать уши, чтобы доказать страховой компании, что солдат погиб. В свою очередь, страховой компании даже выгодно участвовать в выкупе попавших в плен наёмников, лишь бы не платить страховки. У вольнонаемных же одна цель – выжить и не погибнуть «без вести», иначе семья не получит страховки.

Самое печальное, что коренное население Украины будет гибнуть «за Родину» и за «того парня», который занимается бизнес США. США отлично знают, что они проиграют кампанию, но с минимальными потерями и оптимальной выгодой. Они воевали в Вьетнаме до тех пор, пока у них не возникло общественное движение против войны. Всего США воевали во Вьетнаме около 15 лет.

Представьте, что будет, если война на Украине продлится 10 лет! Остановить это безумие очень сложно и возможно только совместными усилиями Украины, Евросоюза и России! Другого пути нет, и не может быть.

Моя профессия обеспечивала мне широчайший круг общения. Имел честь быть знакомым и с президентами, и с рабочими высочайшего уровня профессионализма. Иногда в этот круг судьба затягивала странных, необычных людей. Например, была встреча с моим близнецом по дате рождения (см. рассказ «Астрологические близнецы»). Поведаю о человеке, знакомство с которым навело меня на интересные размышления и всколыхнуло много воспоминаний.

Я находился уже в пенсионном возрасте. Возникла необходимость в замене сустава, и я оказался в больнице. Соседом по палате был человек моего возраста с таким же диагнозом. Одновременно мы проходили подготовку к операции, саму операцию, реабилитацию. Почти полуторамесячное общение сблизило нас. Общей оказалась не только болезнь, но и воспоминания о юности. Оба мы были из Москвы, из многодетных интеллигентных семей, у обоих отцы пропали без вести на фронте и, как результат – безотцовщина со всеми вытекающими последствиями. Совпало даже второгодничество, «подворотня», приводы в милицию. С 17-ти лет совпадения прекратились, и жизни наши пошли в разные стороны. Я начал много и тяжело работать, дослужился до высшего профессионального уровня в своей сфере деятельности; он же, по воле случая, загремел в детскую колонию. Виной его была всего-то драка с «ножичком». Жизнь начала мотать его, как на качелях: заключение-свобода, опять заключение и т. д. Результат – он стал вором в законе. Каждый из нас мог оказаться на месте другого, но судьба распорядился так, как ей было угодно.

Сосед оказался человеком интересным, приятным в общении: начитанный, рассудительный, хорошо играл в шахматы и карты. Но внешность у него была неприглядная – весь в наколках с головы до пят. Когда врач его осматривал, вся лечащая братия сбегалась посмотреть на «живопись». Странно, но он стеснялся и просил посторонних выйти. Смысла татуировок мы не понимали, он же утверждал, что в них вся его «трудовая биография» и «профессиональные достижения». Был он, видимо, честолюбив, не любил проигрывать, но победителя уважал. По его манере вести беседу я понял, что он склонен уходить от конфликта: чувствует логику собеседника и вовремя прекращает разговор, и умело предугадывал следующую фразу разговора. Нецензурных выражений практически не употреблял даже для «красного словца», в отличие от меня.

Семьи у него не было, однако он усыновил мальчика, по его словам, за деньги. В то время его приёмный сын учился на третьем курсе технического вуза. Я помогал соседу писать для сына курсовую работу. Братва, навещавшая его, приносила специальную литературу. Как ни странно, сосед обладал техническими познаниями. Общаясь с ним, я лишний раз убедился, что профессионалы бывают в каждом деле. А он, видимо, был профессионал, к тому же востребованный. Из больницы его раза два увозили на «разборки» и «стрелки» в качестве консультанта. За каждый выезд он получал не менее четырёхсот долларов. За время нашего знакомства я ни разу не слышал из его уст сожаления о прожитой жизни. По статусу ему полагалось охрана, и она была у него даже в больнице. Я это понял сразу.