Геннадий Смолин - Крестный путь Сергея Есенина

– Ну какой я антисемит! – жаловался он своим постоянным прилипалам, любившим примазаться к его славе и одновременно за его счёт выпить и плотно закусить. – Евреек я люблю, они меня – тоже. У меня дети – евреи. Я такой же – антигрузин…

Есенин позволял себе иметь мнение по любому вопросу, и не всегда оно было лестным для партийных аппаратчиков. Скоро ему приклеили ярлык врага советской власти.

– Ты, что? На самом деле думаешь, что я контрреволюционер? – спрашивал он того же В. Эрлиха. – Брось! Если бы я был контрреволюционером, я держал бы себя иначе! Просто я – дома. Понимаешь? У себя дома! И если мне что не нравится, я кричу! Это – моё право. Именно потому, что я дома. Белогвардейцу я не позволю говорить о Советской России то, что говорю сам. Это – моё, и этому я – судья!

20 ноября 1923 года поэты Есенин, А. Ганин, С. Клычков и П. Орешин зашли в столовую на Мясницкой улице, купили пива и обсуждали издательские дела и предстоящее вечером заседание в Союзе поэтов. Если Есенин ещё имел кое-какие средства для существования, то Ганин, Клычков и Орешин влачили нищенский образ жизни. И, естественно, не могли по этому поводу пировать.

Вдруг сидевший за соседним столом незнакомец (М. В. Родкин) выбежал на улицу, вызвал работников милиции и обвинил поэтов в антисемитских разговорах и оскорблении вождя Троцкого. Поэтов арестовали, появилось известное «Дело четырех». Несмотря на клеветническую кампанию, поднятую газетами против Есенина, с требованием сурового наказания поэта, через несколько дней всех четверых освободили, и дело кончилось товарищеским судом.

17 декабря Есенин был вынужден скрыться от разнузданной клеветы и наветов в профилактории. Одно за другим против поэта возбуждаются ещё несколько уголовных дел. Его пытаются судить, но он на заседания не является. Судья Краснопресненского суда выносит постановление об аресте. Работники ГПУ и милиции по всей Москве разыскивают Есенина. Он же, не имея своей комнаты, ночует у разных друзей. На этот раз арестовать Есенина сотрудники ГПУ не смогли.

3 февраля 1924 года он на «Скорой помощи» был доставлен в хирургическое отделение Шереметевской больницы (сейчас Московский институт им. Н. В. Склифосовского). Много лет существовала версия, что Есенин вскрыл себе вены, желая покончить жизнь самоубийством. Есть и другая: поэт шёл или ехал на извозчике, у него слетела шляпа. Он хотел её подхватить, поскользнулся, упал на оконное стекло и глубоко порезал руку.

Хлысталову удалось найти документы, из которых видно, что у Есенина была рваная рана левого предплечья. Никаких резаных ран у него тогда не было. Сам он в больнице объяснил, что упал на стекло. Нужно помнить, что Есенин никогда ни на кого не жаловался, хотя нападали на него и били неоднократно. Полковник МВД был убеждён в том, что Есенину нанесли колотое ранение, но он не назвал своего обидчика.

Не случайно именно здесь, на больничной койке, он написал своё знаменитое «Письмо к матери». А слова: «Пишут мне, что ты, тая тревогу…», появились потому, что первые дни состояние поэта вызывало у врачей опасения, и они никого к нему не пускали.

Родные и друзья, приходившие в больницу, писали ему записки. От лечащего врача Есенин узнал зловещую тайну: оказалось, что за ним приходили сотрудники ГПУ и милиции, имеется постановление на арест. С лечащего врача было получено обязательство, что о времени выписки поэта он сообщит в милицию. Нужно было что-то предпринимать. Чтобы не подводить доктора, Есенина срочно переправили в Кремлёвскую больницу, откуда он через три дня выписался и перешел на нелегальное положение. При бытовавшей тогда системе мощного института осведомительства и шпионажа разыскать в Москве Есенина не составляло для властей предержащих большого труда.

На этот раз поэта спас известный психиатр П. Б. Ганнушкин, лечивший кремлёвскую верхушку, а потому имевший большой авторитет в обществе. Доктор Ганнушкин даже пошёл на подлог: оформил Есенину справку, что тот страдает тяжёлым психическим заболеванием. Благодаря этому поэта на время оставили в покое.

До конца 1924 года Есенин путешествовал по городам и весям страны, на несколько дней появлялся в Москве и снова исчезал.

Сергей Есенин, по общему мнению, был человеком смелым, не раз отчаянно рисковавшим жизнью. И в то же время он панически боялся работников ГПУ и милиции. Почти все его современники вспоминали о «необоснованной подозрительности» поэта, которая распространялась не только на незнакомых людей, но даже на приятелей и близких женщин. Правда, со временем подтвердилось, что эта постоянная бдительность отводила от него до поры до времени многие неприятности. Тот же Хлысталов полагал, что С. А. Есенин стремился на Кавказ и в Среднюю Азию не только потому, чтобы там изучить древнюю восточную поэзию и философию, но и потому, чтобы скрыться с глаз долой от бдительного ока спецслужб. Например, тот же неожиданный вояж поэта в начале сентября 1924 года в Баку. Он отправляется из Москвы, ни с кем предварительно не договариваясь. Зачем? Почему так спешно? Ответ один: ему угрожала смертельная опасность. Правда, и на Кавказе ему тоже не было покоя. Приехав в Баку примерно 6–7 сентября, он столкнулся здесь с известным провокатором и террористом Блюмкиным, убийцей немецкого посла Мирбаха. После этой чудовищной акции Блюмкин был некоторое время в тени, но потом вновь оказался на ответственной работе в ГПУ и возглавлял отдел по влиянию на страны Азии. Пользуясь покровительством Троцкого и других вождей, Блюмкин мог совершить любое злодеяние. Здесь он угрожал пистолетом Есенину. Ходила версия, что Блюмкин приревновал поэта к своей жене. Эта версия несостоятельна, поскольку женщина в это время жила в Москве. Поэт, бросив вещи, уехал в Тифлис. 20 сентября он вернулся в Баку, вооружившись пистолетом.

Поэта взял под свою защиту главный редактор газеты «Бакинский рабочий» и секретарь партии большевиков Азербайджана П. И. Чагин. Есенин постоянно находился под его охраной.

На Кавказе поэт пробыл до конца февраля и 1 марта 1925 года вернулся в Москву, пробыв на юге полгода.

И вдруг 27 марта Есенин неожиданно для всех «укатил в Баку». Что же заставило Есенина опять оставить столицу, где у него было много дел, связанных с изданием новых стихов? Как теперь стало известно, ГПУ организовало крупную провокацию против группы писателей, художников и артистов. Через подставных лиц устраивались «дружеские» пирушки, где алкоголь лился рекой и заводились разговоры о иезуитском коварстве большевиков. На одной такой встрече поэт Алексей Ганин, подстрекаемый агентом ГПУ, написал даже предполагаемый список министров нового правительства и министром просвещения назвал Сергея Есенина. Узнав об этом, Есенин вспылил, потребовал зачеркнуть свою фамилию и посоветовал подобными делами не заниматься.