Виталий Эрбес - За гранью возможного

А вот еще интересный способ охоты в летнее время. Из стальной проволоки с помощью напильника или абразива изготавливалась узкая пластина длиной до 30 см, с одного конца затачивалась очень остро, как плоская игла. Обнаружив нору барсука или сурка, по запаху мы определяли, есть ли он в норе. В нору на расстоянии локтя или чуть меньше тупой стороной втыкали пластину в пол под углом, по направлению из норы, оставляя торчать 15 см пластины, которую пригибали параллельно полу на 5 см выше от пола. Когда сурок или барсук вылезал из норы, он эту пластину прижимал своим телом к полу. А потом, когда кто-нибудь напугает его – коршун, лиса или охотник, – сурок или барсук с разбегу влетал в нору и сам себя надевал на пластину. Проходя мимо через час, мы забирали добычу и пластину. Никогда не добывали больше, чем это было необходимо.

Также охотились на уток, диких голубей, куропаток, для этого использовали пращу, стрелы и силки – петли из конского волоса на фанерке, привязанной к колышку и замаскированной травой.

Рудник Баладжал золотодобывающий, в его восточной стороне располагалась фабрика по переработке золотоносной руды, которую добывали в шахтах, расположенных под рудником на приличной глубине.

Внутри фабрики в большом помещении по кольцевому металлическому желобу шириной примерно 1м 20 см, высота бортов 70 см, посредством электромотора вращались на одной оси по кругу два громадных, около трех метров в диаметре, тяжелых металлических колеса. Эти колеса размалывали породу в пыль до определенной кондиции, согласно технологическим параметрам. В дальнейшем эта пыль промывалась водой и под воздействием ртути, которая находилась в больших стеклянных колбах, непрерывно поднимались и опускались. Ртуть отделяла от породы мельчайшие частицы золота. Отработанная пыль с водой выливалась по желобу в отвал – небольшое озеро. Но поскольку фабричным методом 100% золота не вырабатывалось и часть золотой пыли уходила в отвал, населению было разрешено по желанию мыть золото. Добытое золотая пыль плавилась в домашних условиях, в ложках, и это отлитое в ложке золото сдавалось в продснаб. Тех, кто этим занимался, называли ложечниками. Ложка золота стоила один золотой бон, на который можно было купить немного сахара, муки, масла и что-нибудь из одежды.

Когда у нас не было достаточно еды, одежды, я с братом Вилькой по просьбе матери тоже иногда ходил на отвал мыть золото. Работа для пацанов нашего возраста (6—7 лет) была изнурительной. Целый день мы таскали тяжелый, мокрый песок. Набирали его в эмалированную чашку, примерно чуть меньше половины, наливали воду и, наклоняя чашку от себя, вращали ее на весу. При этом часть пустой, легкой пыли смывалась водой в отвал, а золотая пыль, имеющая тяжелый удельный вес, оседала на дно чашки. Потом в чашку клали ртуть из стеклянного пузырька, вновь наливали воду и повторяли процесс смыва легкой породы. И так несколько раз, после чего без воды проверялась оставшаяся порода, изымалась ртуть, выливалась в центр носового платка, платок скручивался, ртуть мелкими каплями падала в чашку, а золотую пыль, оставшуюся в центре платка, аккуратно перекладывали в стеклянный пузырек. И так неоднократно. Ртуть, как губка или магнит, вбирает в себя частички золота, отделяя его от пустой породы, ила.

Таким образом, за неделю, если повезет, можно было намыть золотой пыли на столовую ложку. Мы примерно знали, сколько порошка золота нужно вымыть, чтобы выплавить ложку золота.

В то время к золоту относились совсем не так, как сейчас. Оценивалось оно очень дешево и сдавалось всё, лишь чтобы выжить. В начале мы с охотой взялись за это дело, потом надоело, стали уклоняться от этой рабской, трудоемкой, неинтересной работы. Ходили только тогда, когда мать говорила «нет еды» или «дело к зиме, а у вас нет одежды».

В 1947 г. мне исполнилось 7 лет. В Баладжале проживал мужчина в возрасте 40—45 лет, любитель выпить, побалагурить. Одинокий, по характеру очень добрый. Все его знали и относились к нему доброжелательно. У него от природы был прекрасный сильный голос, за это его часто приглашали в компании, на праздники, торжества.

В эту зиму было очень морозно, 30 градусов, и он, будучи нетрезвым, замерз насмерть у калитки одного из домов. Жил он в большой комнате в здании фабрики. Мои друзья прибежали ко мне и сообщили, что Лысый – певец умер, замерз, и сейчас лежит в своей комнате с распоротым и зашитым животом.

Любопытства ради мы побежали на фабрику, посмотреть. В комнате находилось много людей, в основном бабки. Нас пропустили вперед. Труп был по грудь закрыт простыней, и видно было зашитые грубо, крупным стежком после вскрытия живот, грудь и затылок. Одна бабка, видя, что мы боимся, сказала мне: «Чтобы ты никогда не боялся мертвых, возьми рукой за большой палец ноги умершего». Как только я правой рукой взялся за палец – он был холодный и твердый, – меня сразу насквозь пробило, как мне показалось, током. Выбежал на улицу, друзья за мной, спрашивали, что случилось, я им рассказал, что меня шандарахнуло током.

Ночью около полуночи мне приснился сон, будто этот труп ловит меня, хочет украсть. В состоянии сна я соскочил с кровати, при этом сильно кричал, пытался выскочить в окно на улицу. Отец, проснувшись, поймал меня, положил между собой и матерью, крепко держал, успокаивал, некоторое время я вырывался, пытался убежать, но потом успокоился. Все это со слов отца – сам я ничего утром не помнил и, когда он мне это рассказывал, удивлялся, как такое могло быть.

После этого случая, не могу точно сказать, через какой период времени, у меня появилось повышенное предчувствие опасности. Я мог почувствовать, увидеть змею, тарантула, волка, которого другие не видели.

Спустя несколько месяцев я стал ночью во сне уходить из дома. Куда ходил, что делал, утром ничего не помнил. Единственно, просыпаясь, часто не обнаруживал подушку или одеяло, которые потом находили на улице соседи и приносили матери. Все соседи об этом уже знали.

Мать серьезно взялась за меня после того, как охотники, находившиеся в горах за 5 км от рудника, ночью увидели меня и узнали, причем сами перепугались. С их слов, в двенадцатом часу ночи они на костре подогревали чай и вдруг увидели пацана в трусах, босиком, с голым торсом. Под мышкой он нес подушку. Плавно, без особых усилий он поднимался в гору по тропинке мимо них. Ночь была достаточно светлая, лунная, туч в небе почти не было. Охотникам показалось, что пацан не идет, а как бы парит над тропинкой, передвигал ногами легко, поднимаясь по крутой тропинке. У него не было никакой реакции ни на костер, ни на сидящих вокруг костра охотников. Он смотрел прямо перед собой, не оглядываясь.