Ольга Яковлева - Иван. Документально-историческая повесть

Моему прадеду, деду отца, тоже Ивану, помещик Титов не дал земли для постройки дома и ведения хозяйства. Прадед, который 25 лет прослужил царю в армии, посчитал, что это несправедливо. Пешком ходил он в Петербург к царю искать правду. Четырнадцать пар лаптей понадобилось ему, чтобы дойти до Питера и обратно. Упрямый прадедушка Иван принёс бумагу графу Титову, где царь обязывал помещика наделить бывшего солдата земельным участком для жизни и строительства дома. Помещик не мог пойти против царского распоряжения, но землю дал солдату самую плохую для земледелия – непригодную каменистую почву с холмами. В народе такие участки земли называли «бэлдами». Много работал на этой земле прадед. После уже сыновья Пётр, Андрей и Василий помогли ему убрать камни и сделать землю пригодной для пашни. Так и закрепился наш род в деревне Староселье. Дед Пётр остался жить в родительском доме. В каждом поколении мальчика называли Иваном в честь прадеда, который ходил к царю правду искать.

Отец моего отца, Пётр Иванович, тоже имел отношение к воинской службе. Он служил в царской кавалерии честно и достойно. Всегда шутил, что ноги у него кривые от лошади, как и должно быть у настоящего кавалериста.

Слева на фото Пётр Иванович Яковлев (р. 1898). Фото 1907 г.

Данные 1862 года. В это время в Староселье проживает 220 душ мужского и 244 женского пола, в том числе: православных – 331, католиков – 40, иудеев – 105 человек. Известно, что местечко было довольно большим в сравнении с другими деревнями, что размещались недалеко от него. Здесь жили белорусы, русские, евреи, поляки, татары. В местечке треть жителей составляли евреи. Они занимались торговлей, ремёслами. Среди них были закройщики, портные, кузнецы, торговцы. Евреи держали корчму, аптеки. По документальным источникам известна старосельская аптека еврея Волова. В Староселье было 12 кузнец и 24 магазина.

/Национально-исторический архив/

После службы дедушка Пётр вернулся в нашу деревню и работал в сапожной артели. Он мастерски владел сапожным ремеслом, но и как настоящий сапожник мог крепко выпить, за что моя бабушка Елизавета Дмитриевна бранила его и могла хватить тем, что под руку попало. Дед Пётр смешно закрывался руками, доставал ей конфеты из карманов и говорил, что любит свою Лизу ещё больше.

Четыре сына у моего деда Петра: Иосиф, Александр, мой отец Иван, Ферапонт. Бабушка Лиза давала имена сыновьям по церковному календарю, только мой отец Иван был назван в честь прадеда. Все перед войной получили образование. На фронт сыновья ушли офицерами.

Фото сделано моим отцом самодельным фотоаппаратом. Справа младший брат Ферапонт Яковлев. Фото 1938 г.

Фото сделано самодельным фотоаппаратом. Справа Иван Яковлев. Фото 1938 г.

В довоенное время был такой жизненный подъём у молодёжи, такое стремление к учёбе, к знаниям, что учились всему, что было доступно. Активно занимались спортом. Получали значки ГТО. Увлечений было много. В нашей деревне жило много еврейской молодёжи. Все дружили, влюблялись, вместе учились играть на разных музыкальных инструментах. Я освоил игру на гитаре, балалайке, мандолине. К технике тянулись все, но не было средств купить даже простой фотоаппарат. А хотелось приобщиться к новому. Сам сделал фотоаппарат из спичечного коробка с плёнкой. Фото получались хорошие. Я фотографировал своих друзей. На фото они лежат на берегу речки Берёзовки с балалайками и мечтают о будущем. Мы ещё не знаем, что через два года война разрушит все наши мирные планы. В 1939 г. я закончил старосельскую среднюю школу. Так распорядится судьба, что я буду работать в своей школе после войны. Всегда интересовала техника. После школы закончил ФЗУ, ст. Осиновка, и работал слесарем-машинистом на ст. Смолевичи. Почти весь 1939 год работал в Шкловском РК ВЛКСМ.

В сентябре 1939 года поступил в Могилёвское пехотное училище, которое и было образовано в 1939 году. Его предвоенный выпуск состоял всего из двух курсантских батальонов общей численностью около 600 человек. Мне было уже 19 лет.

Слева Иван Яковлев. Фото 1940 г.

Мы гордились своей страной, своими командирами и были счастливы. Иногда нас отпускали домой на побывку. Курсанты носили будёновки, военную форму, а на ногах обмотки. Мы, юные и красивые, в форме маршировали по Могилёву, ловили восхищённые взгляды молодых девушек. Часто сбегали в самоволку, ведь казармы находились на Быховском валу, и так хотелось сходить в кино или просто прогуляться по парку с девушками. Отец сшил мне отличные лёгкие яловые сапоги. Отец-сапожник не мог допустить, чтобы сын ходил в обмотках. Ещё я раздобыл офицерскую фуражку. В увольнение ходил в сапогах и фуражке. Друзья мне завидовали. Возвращался в казармы, снова менял сапоги на обмотки. Своё «сокровище» я подвешивал под кровать до следующего увольнения. Недолго я так красовался: командир обнаружил сапоги и конфисковал как обувь не по уставу.

Таких сапог не было даже у командиров. Фото 1940 г.

Война перевернула всё: судьбы, сознание, размеренный порядок жизни. Немцы стремительно продвигались вглубь нашей страны. Наши войска отступали с большими потерями. Этому не было объяснений. Никто не знал, что такое война. Мы радовались, что нас скоро пошлют на фронт, нам казалось, что как только мы туда попадём, то немцам сразу конец. Курсанты боялись, что война закончится и мы не успеем повоевать. Пехотное училище из Могилёва эвакуировали в Вольск Саратовской области. Я ещё не знал, что судьба вернёт меня к берегам Волги уже не для учёбы, а для страшной битвы, где решится судьба всей страны. Заканчивали военное обучение по сокращённой программе. Фронту нужны были командиры. По окончании училища меня наградили именным револьвером за чёткость и быстроту выполнения заданий от старших по званию. На любой приказ командира я командным голосом громко отвечал: «Есть! Так точно! Будет сделано!» Нас всегда учили: чтобы стать хорошим командиром, надо самому научиться подчиняться и выполнять задания чётко и быстро.