Анна Горфункель - Наташа, девочка из Гжатска. Письма и воспоминания

Меня там всегда ждали, ласкали. Дружила я с бедной девочкой, она научила меня шить куклы, это занятие очень увлекало нас. С соседскими детьми мы каждый вечер играли во дворе – прятки, догонялки, качели, зимой – санки, лыжи, коньки… И ещё – родители пробовали меня приобщить к музыке, пению, танцам – по советам родителей брата, т.е. моих тёти и дяди (он были известными врачами в нашем родном г. Гжатске – позднее – Гагарин). Но попытки были краткими, с обеих сторон не хватило, наверно, последовательности и желания. Родители дома бывали мало (вечерами репетировали и играли в народном театре), нами занималась няня. Она была одновременно нашей бабушкой, мамой, домохозяйкой (я её помню, как самого близкого старшего друга, мы друг другу поверяли «тайны») … И так до отъезда в ВУЗ (в Ленинград, в 18 лет) я жила школьными делами, друзьями, проблемами, связанными с ВОВ (1941 – 1945 гг.). Учились мы с сестрой отлично, а родители занимались работой – её у них всегда было «сверх головы» – не до нас…

Уже по этим воспоминаниям вижу, мы с сестрой в детстве были противоположными: по желаниям, по критичности ума, по оценке людей. Она выше меня по всем этим способностям. А оценивались они в нашем детстве иначе. Моя удовлетворённость, терпимость, послушность одобрялись, ставились в пример. Сестру же считали упрямой, непокладистой, колкой. И наказывали её из – за этого. Я её иногда доводила обидными словами, а она – драчливыми действиями. В детстве ссорились мы нередко, но и жалели друг друга. А со старших классов школы – стали самыми близкими, настоящими друзьями, и всю жизнь сестра помогает, заботится обо мне и моей семье!

В юности все черты детства у сестры «превратились» в ценные качества: настойчивость, принципиальность, независимость. И сестра всегда пользовалась большим авторитетом, уважением, любовью среди друзей, коллег, родных, у родителей. Последние гордились своей дочерью, любили её мужа, как сына, всю её семью, всех чешских родных. А, как показала жизнь, недостаточность внимания наших родителей к своим детям, повлияло и положительно, особенно, на сестру: она стала самой заботливой мамой и бабушкой!

А в начале лета 2007 г. Наташа добавила в очередном письме (в ответ на моё): С добрым утром, дорогая. О детстве: а я как раз и не помню, что папка меня наказывал, помню, что не за то, что я была непослушной, а за то, что рассердившись на тебя, говорила тебе: а ты нам не родная (вот свинья!), за это бил ремнём и правильно делал. Наказаний никогда не вспоминаю, может быть, как раз потому, что понимала, что – за дело. А вот помню только, что ни одно моё желание – ни одно! за всю детскую жизнь! – не было выполнено. А желания были: санки, самые простые, как у всех, а не голубые с двумя дощечками, третья была сломана. Я так всем завидовала, что катаются, а мне было стыдно выйти со своими санками, над ними смеялись. Очень хотела маленькую куколку и к этому – как у всех подружек – посудку маленькую, кроватку и др. мелочь. А нам папа привёз большие куклы, с которыми нельзя было играть. С 1 – го класса просила платье синее в белый горошек. Наконец, купила такое на 1 – м курсе в ин – те со стипендии. Всё детство носила длинные платья и пальто, «чтобы хватило на 10 лет», просила хотя бы подшить, нет, велели так и носить. Всё время выглядела, как «детдомовка». Перед поездкой в лагерь остригли наголо, помню, что умоляла не стричь, думала, что не только не поеду в лагерь, но и брошусь под поезд. И ещё таких примеров очень много, очень жаль, что помню всё. Помню, наверно, потому, что все детские желания выполнила: в горошек у меня (люблю до сих пор) не только платья и блузки, но и полотенца и постельное бельё. А с куклами наигралась досыта с Люцкой и Мадленкой. Только ты выполнила моё желание: к выпускному вечеру в ин – те послала мне крепдешиновый (первый в жизни) материал на платье. В нём я была и на своей свадьбе. На выпускном вечере в школе была единственная в чёрном (!), все остальные девочки – в белых. А у нас был только такой материал, а новый не купили. Могла бы ещё писать очень много, если надо, напишу. Пока, до след. письма. Н.

Воспоминания Клары Алексеевны Лизовской – подруга, заслуженная учительница, ветеран труда, Минск.

…В Псков Наташа, как и я, попала случайно. Мы приехали в Ленинград, в Герценовский пединститут. Но в 1948 г. демобилизовали молодых со средним образованием фронтовиков – и они ринулись в пединституты и другие вузы, и их приняли с любыми оценками, лишь бы пришли на экзамен и был документ о среднем образовании. И вот мы, сдавшие экзамены на «пятёрки», кроме одной «четвёрки», не были приняты. Нам предлагали вузы другого профиля, мы не хотели. Там сидела представительница Псковского пединститута – набирала почти отличников. Я сначала возмутилась: «В такую дыру?! «Ревели все. Но потом… И мы сдали документы. Я поехала домой – в Пярну Эстонской ССР, где служил тогда отец начальником политотдела 30 – го корпуса, который освобождал Ленинград и участвовал в Параде Победы. Он сказал, что переведёт меня из Пскова в Ленинград, и я поехала в Псковский пединститут. Он размещался в дореволюционной учительской семинарии. Жили мы в общежитии в старой деревянной школе барачного типа, в 2—3 – х км. от института, ходили пешком. На первом курсе жили в актовом зале (около 60 человек!), сплошные кровати и между каждой парой – тумбочка, одна на двоих, узкие проходы. Лампочка под потолком горела всю ночь: всегда кто – то что – то делал, приходили, кто когда хотел. Одолевали клопы. Bсе приспособились: полночи все спали на одной стороне – клопы к ним, полночи на другой – клопы добирались до своих жертв только к утру. Пора вставать. На всех одна кухня. Завтрак =? обед – в студенческой столовой – всё без мяса, винегрет. Рядом был ресторан – комплексные обеды (34 коп.) – всё то же – тощее, но чистенько. Потом он освободился от студентов… Нам с Наташей было ещё хорошо – мы сразу получили стипендию, а после первой сессии – повышенную. С Наташей я попала в одну группу, но в разные по иностр. языку. Я – немец. язык, в школе его преподавала настоящая немка – мне хватило знаний на весь первый курс. Я опоздала к 1 сентября, и меня исключили из списков. Но я была смелой девушкой – прямо к ректору, ему это понравилось, и он взял меня. Направили в общежитие, но без места… Сдвинули 2 кровати, и я спала между ног двух студенток… Набралась вшей… еле избавилась. Потом, зимой кого – то отчислили, и я получила место. В умывальнике вода только холодная. Очередь. Вставали пораньше, мылись до пояса… Со 2 – гокурса мы жили с Наташей в одной комнате – 17 человек, никаких столов и стульев, туалет, конечно, на улице. Он до сих пор мне снится в кошмарных снах: света не было, собирались по несколько человек, со спичками… На ногах резиновые боты, в них туфли, а у многих только туфли на всю зиму, а грязь, снег… Утром бегом на лекции, потом допоздна – в библиотеке. К нашему счастью в институте было немало хороших преподавателей, тесно связанных с Ленинградом: наша любимая Софья Менделевна Глускина (история русского и древнерусского языка). До сих пор для меня нет ничего интереснее! У меня есть «Избранник», я его до сих пор перечитываю. С. М. была образцом не только в своём предмете, но и высоконравственным человеком. Она не представляла, как мы можем чего – то не знать, слукавить, что – то не исполнить. Она нас не отчитывала, только посмотрит своими библейскими глазами – и всё ясно. Мы любили её беззаветно, и очень многие занимались в лингвистическом кружке.

Читать дальше