Виктор Кротов - Навстречу своему лучу. Воспоминания и мысли

А тут надо же – подвели. Недотёпы!.. Могли быть и повнимательнее.

Удар мне запомнился. Игра в человекомобиль запомнилась. Не запомнилось, о чём я думал в то время, когда подходил к почтовому ящику.

Так археологи находят в культурном слое лишь следы прошлой жизни, по которым стараются восстановить её картину.

Наверное, в этом деле – в археологии воспоминаний – есть что-то важное, необходимое для понимания земной жизни, её траектории.

Что связывает разные возрасты человека воедино? И существует ли это «едино»? И каким оно будет дальше?

Наверное, идя по возрастным этапам, человек собирает свой жизненный узор, который можно назвать личностью. Собирает его из своих персональных особенностей, они есть у каждого, но до поры до времени это всего лишь индивидуальность – особая, не совпадающая с другими индивидуальностями, но личность это нечто иное. Именно личность, соединяющая особенности человека в нечто цельное, сшивает воедино все прожитые возраста.

А вот что ждёт её дальше?.. Об этом судить труднее, а в подробностях – и совсем уж невозможно. Но меня не оставляет ощущение, что можно понять что-то главное, если свести всё наиболее важное из происходившего и происходящего.

Так и мои водители человекомобиля остались в прошлом и вместе с тем влились в меня-сегодняшнего. Они о чём-то свидетельствуют оттуда, из того давнего времени, и очень хочется понять: о чём?..

Когда-то давно, когда такие книги ходили только в самиздате, я читал «Жизнь после жизни» Раймонда Моуди: врача, который много общался с теми, кто перенёс клиническую смерть. Он обнаружил, что многие воспоминания о пережитом в это время очень похожи. Самым известным из таких переживаний стало ощущение движения через некий туннель – к Свету. Вернувшись к жизни, люди изменяли своё поведение – на более глубинное, что ли.

Может быть, главное здесь – не сам туннель, а скорее луч, протянутый навстречу человеку. Ведь луч – это и есть свет, это как бы рука света. Или, точнее, – Света. Вот этот Луч встречающий меня интересует больше всего. Он, наверное, не ярок, чтобы не ослепить душу, но его света достаточно, чтобы душа, вернувшись в земную жизнь, не могла его забыть.

Хочется представить себе, с чем я сам окажусь в этом туннеле, на этом пути к Лучу встречающему. С чем уйду из земной жизни?

Чтобы обо всём этом подумать, нужно многое вспомнить – если не подряд, то хотя бы самое существенное. Не дожидаясь, пока, как пишут в романах «вся жизнь пронесётся перед внутренним взором в последние мгновения». Может, это вообще чисто беллетристическая выдумка. Но даже если пронесётся, понять уже ничего не успеешь.

Если хорошенько всмотреться в своё прошлое и настоящее, можно обнаружиться, что нечто, названное здесь Лучом встречающим, присутствует изначально, начиная с самого нашего прихода в земной мир. И двигаться навстречу ему не является какой-то особой доблестью. Это проще и естественнее, чем уклоняться от него, от себя самого, пускать жизнь на самотёк, в сторону от направляющих подсказок. Но и зигзагов, бросков в стороны, бывает предостаточно – по крайней мере, у меня это так. Есть над чем поразмыслить.

Сейчас, когда прошли годы после тех событий, с которыми было связаны истоки этой книги, у меня достаточно оснований считать происходившее знаками, подталкиваниями, намёками, которые я тогда воспринимал далеко не так отчётливо, как понимаю их сейчас, оглядываясь. И то, что произошло дальше, наполняется смыслом, который был мне тогда недоступен.

Озабоченный всеми своими напряжениями, скопившимися к концу декабря 2007 года, я решил начать эту книгу мемуаров. Работал с ней допоздна, потом лёг спать. А ночью…

Голова ночью совсем разболелась. И резь в глазах – от снов, что ли? Надо, думаю, таблетку принять от головной боли.

Спросонок меня слегка пошатывало. Ну, это бывает иногда, ничего страшного. Опёрся на стол, ухватился за ручку двери, вроде всё сносно. А потом, в прихожей, стенки повели себя как-то неправильно: одна туда качнулась, другая сюда… Кренятся, перемещаются. Выключатель вовсе исчез, не могу нащупать. «Ладно, – думаю, – не добраться мне до таблетки, не судьба. Пойду снова лягу». У нас в проёме двери в комнату укреплён турник, дети, когда были маленькими, на нём подтягивались. Ухватился я за него, но как дальше идти – не очень понятно. Уже и пол качается, хочет стенкой стать.

Жена моя, Машенька 4 4 Моя супруга, Мария Романушко. … (Я буду называть её так, как и зову в реальности. Другие варианты были бы для меня искусственными.)

…Машенька тут же проснулась и спрашивает:

– Что с тобой?

– Не знаю, – отвечаю я честно, а сам уже спокоен полностью – как в Крыму, когда я почувствовал, что тону, и вдруг увидел её на пирсе рядом.

Она вскочила, помогла мне дойти до тахты, лечь, спрашивает что-то о самочувствии.

– Да фсё ршенно фпрядке, – говорю.

Впрочем, язык заплетался больше, чем получается изобразить письменно.

Машенька почему-то измеряет мне давление, потом вызвала «скорую». Зачем? Никогда мне «скорую» не вызывали…

«Скорая» приехала быстро, минут через двадцать. Сделали кардиограмму, ничего особого там не нашли. Врач расспросил нас, а потом говорит:

– Дайте иголку, пожалуйста.

– Какую? – удивляется жена, видя сверкание шприцев и прочих медицинских аксессуаров.

– Обычную. Швейную.

Этой иголкой он стал колоть меня в ноги и в руки.

– Больно? – с интересом осведомился он.

– Ещё бы! Иголкой! – возмутился я удивлённо.

– А где больнее: справа или слева?

Я сосредоточился, как гурман на дегустации, и пробормотал:

– Вроде справа.

– Так и запишем, – сказал врач, – «Парез левой стороны». И велел медсестре что-то ввести мне в вену… Язык немного расплёлся, резь в глазах прошла.

– Четырёх мужчин ищите, – обратился врач к Машеньке. – На носилках в машину понесём.

Где же их взять, четырех мужчин, в полшестого утра?

– Да я и сам спущусь, – гордо предложил я, но врач сказал, чтобы я не рыпался.

В итоге Машенька нашла двоих. Один, Юра с нашего этажа 5 5 Сосед с нашего этажа: Юрий Данилов. , на десять лет меня старше, который сам не так давно перенёс операцию на сердце. Другой, этажом или двумя ниже, опаздывал на работу, поэтому вроде бы и пришёл, но воспользовался заминкой и незаметно ускользнул. Вместо носилок принесли кресло на колёсах, и, с помощью врача и Машеньки, мужественный Юра спустил меня на лифте вниз, до носилок. Вдвинули меня в машину, поехали…

В таком ракурсе я Москву ещё не видал. Верхи домов, фонари – и предутреннее небо, которое внимательно вглядывалось в меня, как будто ставило свой диагноз.