Елена Первушина - Русские принцессы за границей. Воспоминания августейших особ

Все мы порядочно проголодались и были в большом затруднении найти что-нибудь поесть. К счастью, нам попался один почтенный знакомый камеррата Негелейна, также спешивший домой с своею женою. Будучи знаком еще с некоторыми из наших и очень хорошо видя нашу невзгоду, он пригласил нас всех к себе на холодное жареное и прочую закуску; мы, разумеется, не церемонились и, не дожидаясь вторичного приглашения, с радостью последовали за ним. Этот сострадательный человек был чиновник Коммерц-коллегии по фамилии Гольштейн. Брат его камер-пажом у царицы и, говорят, довольно любим царем. Когда мы проходили мимо квартиры асессора Сурланда, которая была недалеко от дома этого чиновника, тот увидел нас и тотчас вышел к нам на улицу, но уже в халате. Мы спросили его, когда он успел так скоро раздеться и почему мы не догнали его, несмотря на то что из сада вышли в числе первых и на дороге были вовсе недолго. Он отвечал, что сидит дома уж с лишком час, успев тайно выбраться из сада вместе с голландским резидентом Вильде, который нашел к тому средство, если не ошибаюсь, при помощи садовника, имеющего при саде свой дом. Плохо пришлось бы этому человеку, если б про то узнал царь, и я не желал бы поделиться с ним вырученными им деньгами; асессор поэтому и был так скромен, что тогда никому из нас не назвал своего благодетеля, избавляя его таким образом от всякой неприятности. Наевшись и напившись у почтенного чиновника, мы все отправились по домам. Мне, несчастному, приходилось идти дальше других и, кроме того, надобно было пробыть еще несколько времени в соседстве посланника (Штамке). Несмотря на то что тайный советник Бассевич обещал мне еще в Ревеле, что меня поместят здесь в его доме вместе с Сурландом (о чем и отдал надлежащее приказание камер-юнкеру Геклау, который распоряжался квартирами), мы оба принуждены были по недостатку места в плохом деревянном домике, назначенном для тайного советника и решительно для него не годном, взять отведенные нам маленькие и дурные квартиры в надежде, что тайный советник получит скоро другое помещение. Этот домик асессор занял для него только на всякий случай, чтоб ему по крайней мере было где остановиться и поставить свои вещи. Если б положиться на распоряжения нашего квартирмейстера, то тайный советник, первый министр, должен был бы на первый раз остановиться на улице: несмотря на продолжительное время, назначенное для приискания квартир, ни одна не была еще готова, когда наша свита начала съезжаться, и за дело принимались только тогда, когда всякий по приезде сам начинал хлопотать о квартире.

<���…>

Его высочество обедал у посланника Штамке, и после обеда, когда камергер Нарышкин доложил, что его величество царь уже встал (он обыкновенно отдыхает несколько часов после обеда) и отправился в сад, герцог немедленно собрался со всею своею, довольно многочисленною, свитою и поехал в той же самой барке, которая до обеда привезла его домой, к маленькому каналу, примыкающему ко входу в сад. Когда мы вошли в сад, раздались чудные звуки труб, и вскоре мы увидели царя, шедшего к нам навстречу. Он обнял герцога и приветливо поклонился всем нам; потом взял его высочество за руку и повел к месту, где находились ее величество царица, обе старшие принцессы, маленький великий князь с своею сестрою, вдовствующая царица с дочерью, все здешние знатные дамы и множество кавалеров. Все были в самых парадных костюмах, делавших собрание особенно блестящим, и я никогда не видал вдруг столько драгоценных камней, как при этом первом свидании его королевского высочества с царскою фамилиею, или если видел, то разве только на аудиенции турецкого посла в Париже в начале нынешнего года. Герцог поклонился сперва царице, отвечавшей с ласковою улыбкой на его поклон, потом принцессам. Так как царь в это время куда-то удалился, то государыня с четверть часа разговаривала с его высочеством, но потом незаметно обратила речь к нашим министрам, давая тем случай герцогу сблизиться со старшею принцессою. Он и начал говорить с нею, но оба были довольно застенчивы, так что если б на их устах не пробегала по временам легкая улыбка, то нельзя было бы и узнать, разговаривают они или нет. Когда ее величеству показалось, что для первого раза этого довольно, она снова обратилась к его высочеству. Тут подошел опять его величество царь, и государыня подала стакан вина сперва ему, потом его высочеству и наконец тайным советникам Бассевичу и Геспену. После того царь показывал герцогу сад, птичник, в котором было множество прекрасных редких птиц, и красивый грот, не совсем еще отделанный; наконец они сели вместе с некоторыми вельможами за стол, и его величество провозгласил тост, который его высочество должен был принять, но затем получил свободу пить столько вина или воды, сколько ему было угодно.

<���…>

По уходе царя князь Меншиков должен был занимать его высочество. Тайный советник Бассевич пошел в это время с царем на луг (nach der Pleine), где принужден был пить простое вино. Между тем генерал Ягужинский напомнил его высочеству, что теперь пора просить царя о даровании свободы взятому под Полтавою в плен графу Бонде (который, по желанию его высочества и по просьбе генерала Ягужинского, привезен был к здешнему двору из Москвы. Он принадлежал к одной из знатнейших шведских фамилий, почему герцог и хотел сделать удовольствие шведам, в особенности своим приверженцам); за ним тотчас послали, и когда он явился, герцог представил его царю (находившемуся в это время в небольшой приятной аллее, где стояла превосходная мраморная статуя Венеры с покрытым лицом) и просил даровать ему свободу, на что его величество сейчас же и согласился. Его высочество много благодарил за такую милость, равно и граф Бонде, целовавший у царя руки и полы кафтана. Так как не нашлось под рукою лишней шпаги, то его высочество, забывшись от большой радости, снял свою собственную и отдал графу, тогда как ему следовало поднести ее сперва царю, который взял шпагу Ягужинского и подал графу, после чего последний возвратил взятую им от его высочества.

Около девяти часов, когда вынесли вон столы, уставленные сластями, начались танцы в той же галерее, где танцевали в день празднования коронации. Его величество царь с царицею, его высочество со старшею принцессою и князь Меншиков с младшею открыли бал немецким танцем, после которого его высочество танцевал со старшею принцессою менуэт. Потом танцевали: она же с генералом Ягужинским, младшая принцесса сперва с ним, потом с его высочеством, его высочество с одною из дам, и так как общество было многочисленно, то танцы продолжались до двенадцатого часа ночи. Но его величество царь тотчас после первого танца (то есть первого менуэта, который его высочество танцевал с старшею принцессою) удалился к мужчинам. Около двенадцати часов зажгли фейерверк, устроенный перед самою галереею на нескольких для того приготовленных больших барках. Между прочим горело изображение человека с бороною (Egge) на голове для защиты от дождя и с русскою надписью наверху: Дурное прикрытие. Некоторые думали, что это намек на английскую эскадру, высланную для прикрытия Швеции. Покамест горел этот девиз, было пущено множество ракет, водяных шаров и маленьких бомб, или бураков. Во все время фейерверка подле меня стоял некто Бюлау, о котором я еще в Париже читал в газетах, что он по контракту, заключенному с царем, взялся зажигать корабли на расстоянии тысячи шагов, пускать пушечные ядра на версту и более и делать множество других неслыханных опытов с порохом. Царь письменно обещался за исполнение всего этого выплатить ему тотчас же восемьдесят тысяч червонцев. Этот барон Бюлау завязал со мною разговор, смеялся над фейерверком и уверял, что хотя в сравнении с тем, что он знает, такой фейерверк не больше, как детская игрушка, однако ж и ту заимствовали у него. Я всячески старался поблаговиднее отделаться от несносного болтуна, который говорит без умолку, особенно когда бывает пьян, и наконец успел отвязаться от него, заговорив с одним из моих приятелей, тут же стоявшим. Но только что я обратился к другому, он тут же подошел к князю Меншикову, который стоял близко от нас, и начал с ним толковать. Князь, зная его характер, также искал поскорее развязаться с ним, однако ж, несмотря на то, скоро вовлекся в спор и должен был выслушать много пустых слов, за которые десятеро других могли бы попасть в Сибирь; но князь не обращал на них внимания, следуя примеру царя, который все спускает этому человеку, пока не окончилось его предприятие. Говорят, однако же, что в этот день, несмотря на такое терпение царя, он сильно рассердил его величество тем, что во время разговора не давал выговорить ему ни одного слова и не обращал никакого внимания на многократную просьбу замолчать хоть на секунду и выслушать ответ, так что государь плюнул ему наконец в лицо и удалился. Царица с дамами оставалась в саду до конца фейерверка, но принцесс, по причине вечерней прохлады, давно уже не было. Так кончилось празднование Полтавского сражения, и мы разошлись все по домам.