Александр Клинге - Маннергейм и блокада. Запретная правда о финском маршале

Так писал Маннергейм в своих мемуарах. Любопытно, что решение покинуть и Российскую армию, и саму Россию созрело у него еще до «большевистского переворота». По сути, страна в тот момент представляла собой буржуазную республику, и ненависть к «красным» никак не могла служить поводом для отъезда.

Поэтому говорить, что именно «большевистский переворот» вынудил будущего маршала покинуть страну, не приходится. Он принял решение уехать из России, когда та еще не была Советской. Более того, были весомые основания полагать, что со временем ситуация войдет в нормальную колею. Однако проблема для Маннергейма заключалась в том, что его положение в обществе гарантировалось системой, которая рухнула в феврале. В императорской России он был частью узкого слоя правящей элиты. Самые большие тяготы, которые выпадали на его долю в мирное время, – стоять в почетном карауле в узких лосинах. Будет ли жизнь в республике столь же беззаботной? Маннергейм явно не хотел это проверять.

Некоторое время он провел в одной из фешенебельных одесских гостиниц, давая ноге возможность восстановиться и одновременно зорко наблюдая за ситуацией. Когда он уже был готов пуститься в путь, до его сведения дошли новости о том, что в столице произошла новая революция. Власть взяли большевики. Это были плохие новости. Тем не менее, чтобы добраться до «родового гнезда», нужно было проехать через город на Неве.

Наполненный трудностями и опасностями путь через всю Россию в Петроград и оттуда в Финляндию многократно описан в литературе, и останавливаться на нем подробно я не буду, тем более что к основным нашим вопросам он прямого отношения не имеет. В столицу Маннергейм прибыл 11 декабря и провел здесь почти неделю. В своих мемуарах он вспоминал:

«Я (…) встретился со многими старыми друзьями. Было совершенно очевидно, что все они в ужасно подавленном состоянии. Людьми владел страх, и они не проявляли никакого стремления к борьбе против нового режима. Как-то раз, обедая в „Новом клубе“, который был основан высокопоставленными членами Охотничьего общества, я оказался между двумя великими князьями. В это время пришло известие, что большевики провели обыск в Охотничьем обществе и арестовали несколько его членов, среди которых был мой товарищ – кавалергард Арсений Карагеоргиевич, брат короля Сербии. Этот инцидент вызвал горячие споры о вооруженном сопротивлении. Я сказал, что сопротивление необходимо и хорошо бы, если бы во главе движения стал кто-либо из великих князей. Лучше погибнуть с мечом в руке, чем получить пулю в спину или быть расстрелянным. Мои соседи по столу придерживались другого мнения и считали борьбу против большевиков безнадежным делом. Я был глубоко разочарован тем, что в столице и Одессе общественное мнение оказалось единым».

Возможно, великие князья несколько скептически восприняли призывы погибнуть с мечом в руке со стороны человека, который при первых признаках опасности сорвал с себя шпоры и переоделся в штатское. В любом случае Маннергейм не проявил особого рвения в стремлении «спасать Россию». Очевидно, он справедливо полагал, что этим должны заниматься в первую очередь сами русские. Он написал рапорт об отставке, без всякого удовольствия поглядел на то, что считал «большевистским беспределом», и 18 декабря прибыл в Хельсинки.

Получив здесь все необходимые документы, он уже в качестве финского гражданина вернулся в Петроград в последних числах декабря. У Маннергейма была надежда на то, что большевики смогут удерживать власть не дольше нескольких недель и их удастся сравнительно легко свергнуть. Однако встречи с представителями старой элиты снова не принесли никакого результата, и 30 декабря 1917 года генерал-лейтенант покинул Россию, на сей раз уже навсегда.

Давайте на минутку остановимся и оценим все произошедшее. Осенью 1917 года перед Маннергеймом встал выбор: продолжать служить России так, как он считал нужным, – или искать счастья в другом месте. Как известно, он без долгих колебаний сделал выбор в пользу второго варианта. Маннергейм принял решение покинуть Россию не тогда, когда это сделали лидеры Белого движения – в 1920 году, на фоне полной победы большевиков. Он уехал в Финляндию, провозгласившую свою независимость 4 декабря 1917 года, в те дни, когда многие обоснованно полагали, что Ленин с товарищами не продержится у власти и нескольких месяцев. Когда еще не начало свои заседания Учредительное собрание, но было известно, что у большевиков в нем нет большинства. Когда многие его сослуживцы готовились отстаивать единую и неделимую Россию от любого врага.

Маннергейм уехал. Он не хотел иметь дело со слабой, охваченной хаосом страной. Россия разочаровала его. Говоря модным сегодня языком, утратила его доверие. Причем внезапно вспыхнувшей любовью к «малой родине» решение бывшего кавалергарда объяснить нельзя. В царские времена он свысока смотрел на «чухонцев» и даже разговаривал по-фински с чудовищным акцентом. Заподозрить его в пламенном финском патриотизме было до 1918 года поистине невозможно.

И вот мы приходим к неприятному для апологетов Маннергейма выводу: он готов был служить России только до тех пор, пока она была могучей державой, в которой сам он занимал привилегированное положение. Пока он мог носить красивый мундир, жить в хорошем доме, проигрывать состояние за карточным столом, ухаживать за светскими львицами, танцевать на балах и отдыхать в «цивилизованной» Европе, на французских и германских курортах. Пока для него были «и вальсы Шуберта, и хруст французской булки». Когда с французской булкой начались проблемы, привязанность Маннергейма к России растаяла, как снег под майским солнцем.

Повернется ли у кого-нибудь язык при таких условиях назвать его патриотом? Думаю, что нет. Человек, который служит стране только в обмен на материальные блага и покидает ее, как только она оказывается не в состоянии предоставить ему желаемое, называется совершенно иначе. А именно – наемником.

Хочу сразу сказать: в данном случае я употребляю слово «наемник» без всякого негативного оттенка. Честные, добропорядочные иностранные наемники служили в России еще при московских царях, их активно привлекал на службу Петр Великий и его преемники. Многие из них немало сделали для нашей страны. Некоторые заслужили в том числе и мемориальную доску. Однако для этого нужно было все-таки совершить нечто выдающееся. Маннергейм же служил честно, но ничего экстраординарного, как мы уже выяснили, не совершил.

И самое главное – знаменитые иностранцы, прославившиеся на русской службе, впоследствии никогда не воевали против России. А как с этим обстоит дело у Маннергейма? И здесь мы открываем страницы его биографии, которые многие российские поклонники маршала хотели бы спрятать подальше от глаз заинтересованной публики.