Петр Вяземский - Переписка князя П.А.Вяземского с А.И.Тургеневым. 1824-1836

Пиесу твою пересматривает Дашков, а потом напечатаем. Катенька Карамзина все еще нездорова. Прости!

24-го марта. [Москва].

Получил письмо твое от 18-го марта, но многого в нем не понял во второй половине и даже не разобрал. Не знаю даже, что ты думаешь о концерте нашем. Неужели не одобряешь? У тебя, кажется, много иносказательного или недосказательного. Объяснись!

Вчера дан был концерт: собрано 10000 слишком. Все и в музыке, и в действующих лицах, и в слушателях, и в зале имело какое-то доброгласие и, кроме цели исключительно русской, все прочее было на европейскую стать. Слава Богу, что победили все козни глупости и низости. Даже Юсупов и княгиня Татьяна Васильевна с дочерью присутствовали: вот кляп для бригадирских ртов. Один Апраксин отстоял свое мнение и не был. Теперь должно надеяться, что зловредное наитие не подействовало на Куракина; впрочем, надобно положиться и на прелесть 10000 рублей. Их прелесть красноречивее всех витийств Апраксиной и даже к[нягини] Нат[альи] Пет[ровны].

Зачем же дал ты Сергею Львовичу, то-есть, фонтану-отцу, четыре «Фонтана» сына? Ему назначено от меня только три, а тебе два. Теперь они должны быть уже в продаже у вас. Я вчера получил письмо от Пушкина из Одессы: цена заплаченная за «Фонтан», прибодрила его, и он говорит мне, что начинает почитать русских книгопродавцев.

Как довольны вы моим «Разговором»? Я дал волю своему перу, да к тому же и не боялся вас, идеологов.

Сейчас был у меня Вьельгорский: от Куракина есть ответ. Он дает свободу Семенову, а деньги велит отдать в здешнюю больницу Куракинскую.

Вы требуете от меня тайны в деле Спаса, а между тем посторонния письма и приезжие из Петербурга о том говорят. От Кушникова все еще не имею вести. Что Катенька? Обнимаю! Есть ли, или нет красной ратины? Пришли жене все, что есть для фортепиано из оперы «Der Freischütz»: вальсы, марши, увертюру и прочее.

24-го марта. [Петербург].

Дашков, сегодня или завтра отсюда отправляющийся чрез вас в свою деревню, будет вам живою от нас грамотою. Не зная, увижу ли я его еще, спешу пересказать о Бор[атынском]. Закр[евский] говорил и просил: обещано, или почти обещано, но еще ничего не сделано, а велено доложить чрез Диб[ича]. На этого третьего дня напустил я князя Гол[ицына]; потом принялся сам объяснять ему дело и человека. Большой надежды он мне не подал, но обещал доложить в течение дней всеобщего искупления. Между тем, узнав от него, что он думает, что Бор[атынский] отдан, а не охотой пошел в солдаты, я клялся ему в противном, просил справиться и, занемогши сам в тот же день, вчера призывал Муханова, просил его упросить Закревского объяснить Диб[ичу] это обстоятельство: оно важно и должно более других обратить гнев на милость. Страшусь отказа за Боратынского, ибо он устал страдать и терять надежду; но, авось! Или, лучше, я почти уверен, что простят; но дело в том – когда? Отсрочка трудная и тяжелая для страдальческой души Боратынского: c'est bien là le cas de dire:

Повторяю просьбу: не объявлять нигде его имени под стихами. Я забыл порадовать милую княгиню известием о приезде сюда Ломопосова, который скоро отправляется к вам, а от вас, чрез Варшаву, опять в Париж. Он привез сюда несколько новых книг, которые роздал для чтения модным приятелям и приятельницам. Между новостями – два тома записок madame Genlis, один том записок старика Сегюра и прочее.

Я болен и не мог выправиться у Козлова о стихах. Пошлю спросить сегодня или завтра. Жуковский получил письмо твое и сбирается отвечать. Новости третьего дня были следующие: графиня Эльмт – Екатерининской дамой; Давыдова, внука графа Орлова и еще одна, а кто, не помню – фрейлины. Графу Литта велено исправлять должность обер-камергера.

Переведи мне четыре стиха, которые я нашел эпиграфом у Сегюра, но переведи верно и так же грустно-хорошо, хотя и может выкинуть le remplissage: présent céleste. Вот они:

Воейкову передам твое поручение чрез Жуковского, ибо я сам не выезжаю или почти не выезжаю. По вечерам бываю у Карамзиных, а весь день читаю и думаю памятью и горюю, что не в Москве встречу веселый, но на меня уныние и грусть наводящий, праздник.

Помешал Федоров чтением продолжения своего «Курбскаго». Право, хороши писано, и все подробности почерпнуты из хроник. Карамзину и императрице Елисавете очень понравилось. Она видит в нем начало нашего Вальтера-Скотта. Прости! Обними детей, поцелуй ручку у жены и скажите за меня друг другу: «Христос воскресе!» в первую минуту первого часа Светлой недели.

25-го марта. [Петербург].

Письмо и афишу получил. За «Сетованием» послал к к[нязю] Влад[имиру] и, если пришлет, доставлю сегодня. Новых же «Мессеньен» у меня и здесь нет. Я только читал одну оду на смерть Наполеона, в которой много прекрасного. Фонтене обещал мне книжку на два дни. Посылаю за ней сейчас же. Если будет здесь в продаже, то пришлю к тебе. Объявление напечатаю, но не хотел прочесть его Карамзину вчера, потому что (между нами) он очень огорчен холодным разбором его двух томов и в досаде говорил, что перестанет писать «Историю». Вообрази себе, что по четыре, по пяти экземпляров в день разбирают. Вчера взяли семь на простой бумаге. Он принужден уступать на срок книгопродавцам. Ожидаю большего рвения и патриотизма от русской России: чухонская равнодушна к славе отечества. Здесь многие почти ежедневно у Карамзина и не взяли его «Истории»! Другие просят прочесть. А ты хвалишь русских за покупку стиха за шесть рублей! Так, и тому долл;по радоваться. Но где же любовь к полезному и славному? Не говори другим о грязном разборе «Истории», да не возрадуются клевреты Каченовского!

Соловей-Хвостов недавно воспел Ломоносова следующим стихом:

Софья Дмитриевна Нарышкина очень больна. Федор Петрович Уваров опасно болен и проживет недолго. Статью отдам Воейкову. Но для чего не Гречу? Он на нее больше имеет право.

Вероятно, буду у вас к 1-му мая. Я люблю видеть Москву в праздничном кафтане и слушать Ивана, гудящего с товарищами. Для того и приезжал часто к Святой; а теперь не удастся отделаться так скоро и постараюсь приехать на немецкие станы.

Мой секретарь пишет на твое предисловие замечания и напечатает у Измайлова.

Я боюсь, что и Жуковского сочинения не скоро разойдутся. Не посоветуешься ли с Пономаревым и прочими, или не написать ли мне к Антонскому? он у меня теперь в надежде на звезду и верно расположен к добру.