Том Митчелл - С пингвином в рюкзаке. Путешествие по Южной Америке с другом, который научил меня жить

«Ну что, мы уже приехали?» – казалось, спрашивал его взгляд, в котором я не заметил ни капли раскаяния за все то, что он недавно натворил.

– И зачем я только связался с тобой?! – воскликнул я. – Ты разве не понимаешь, в какое неловкое положение меня поставил, Хуан Сальвадор?

Пингвин продолжал смотреть на меня ясным и невинным взором, видимо, не понимая, сколько неудобств мне доставил.

Я глубоко вздохнул, подумал и решил, что эту ситуацию уже не смогу изменить. Жребий брошен – что сделано, то сделано. Я же сам принял решение отвезти пингвина в Аргентину, верно? Я предвидел, что могу столкнуться с трудностями, – значит, надо набраться терпения и все это достойно выдержать. Теперь-то наверняка хуже уже не будет. Так, по крайней мере, думал я.

– Смотри, скоро мы поедем на катере на подводных крыльях. Нас ждет захватывающее путешествие, понимаешь? Так что, пожалуйста, без фокусов, договорились? – обратился я к Хуану Сальвадору.

До отправления катера оставался час, поэтому я снова накрыл Хуана Сальвадора пакетом и, наблюдая за прохожими, приступил к завтраку. Мне принесли чашку горячего кофе, и я почувствовал прилив хорошего настроения.

В Южной Америке большинство мальчиков школьного возраста в то время, когда они не ходят в школу и не играют в футбол, стараются заработать всеми возможными способами. Многие из них подрабатывают чистильщиками обуви, коих в латиноамериканских городах пруд пруди. Впрочем, такое положение вещей выгодно всем, потому что у горожан всегда чистая обувь, а мальчишки не дурака валяют, а честно зарабатывают на карманные расходы.

Один из таких мальчишек – чистильщиков обуви подошел ко мне. Он присел около меня и поставил рядом самодельную деревянную коробку, к которой была приделана специальная резная перекладина, на которую клиент ставил свой ботинок. Общение клиента и чистильщика обуви чаще всего было бессловесным. Если клиент хотел, чтобы ему почистили ботинки, он ставил ногу на коробку. Если клиент считал, что ботинки у него достаточно чистые, он игнорировал мальчишку, который спокойно и без обид отходил в поисках другого клиента. Я поставил ботинок на коробку, и мальчишка принялся за дело. Он стер с ботинка пыль, после чего из соображений экономии взял мизерное количество обувного крема и принялся натирать мой ботинок, компенсируя недостаток крема тем, что для пущего блеска тер мой ботинок собственным рукавом. Убедившись в том, что мой ботинок сияет, как солнце, мальчишка два раза аккуратно стукнул по нему тыльной стороной сапожной щетки, чтобы показать, что я могу поставить на коробку другую ногу.

Мальчишка начал чистить мой второй ботинок, а я задумался о том, как сделать так, чтобы помет пингвина не оказался прямо на полу катера, на котором нам предстояло проплыть более трех часов. Я сидел на солнышке на террасе кафе и чувствовал вину за то, что Хуан Сальвадор наложил кучу на полу автобуса. Мое воспаленное воображение рисовало сцены полицейского разбирательства, которое могло произойти после этого инцидента. Я представлял себе, как полиция Монтевидео начинает поиски «светловолосого европейца в красной лыжной куртке и синих джинсах, несущего в авоське пингвина». Я начал чувствовать себя неловко, словно все на меня смотрят.

Тут мальчишка снова два раза постучал тыльной стороной сапожной щетки по моему ботинку, давая мне понять, что работа закончена. Я внимательно осмотрел свои ботинки, после чего положил в его ладонь несколько песо.

Обычно чистильщики обуви не задерживались около своих клиентов. Как правило, они успевали обслужить клиента за одну-две минуты, потому что из-за обилия чистильщиков обуви в городе обувь горожан была практически всегда чистой. Мальчишки не спорили по поводу платы, которую получали, и быстро переходили от одного клиента к другому. Однако этот мальчишка почему-то не торопился уходить.

– Сеньор, – сказал он.

Я с удивлением посмотрел на него взглядом, которым представитель социальных властей, ответственный за работу с бедняками, мог смерить Оливера Твиста.

– Я вижу, что у вас здесь в сумке пингвин, – произнес сидевший на корточках мальчишка, который заметил Хуана Сальвадора. – Можно на него взглянуть?

Я посмотрел вокруг, чтобы удостовериться, что на нас никто не смотрит, и немного приподнял бумажный пакет. Пингвин и мальчик молча посмотрели друг на друга. Я наблюдал за ними, и мне показалось, что между ними возникло какое-то бессловесное общение, словно мальчик и пингвин поговорили на каком-то неизвестном мне языке.

К действительности меня вернул вопрос мальчишки, который я и сам себе задавал всего несколько минут назад.

– Сеньор, а зачем вы носите с собой пингвина?

Что, интересно, сказал пингвин мальчику? И что этому мальчишке обо мне известно?

– Ну, потому что… – промямлил я. – Как это сказать…

Я замялся и не знал, как ответить на этот простой вопрос. Я начинал говорить, но не находил нужных слов. Действительно, почему я сижу в кафе в центре Монтевидео и в авоське у меня пингвин? Я снова попытался объяснить ситуацию мальчишке.

– Потому что…

– Потому что вы англичанин, – высказал предположение юный чистильщик обуви с задумчивостью, словно директор школы. И это было утверждение, а вовсе не вопрос.

– Послушай, – поспешно сказал я, чувствуя, что совсем потерял инициативу и должен поставить точки над «i», – давай не будем об этом. Мне, чтобы его нести, нужен крепкий пластиковый пакет. Если ты мне принесешь такой пакет, я дам тебе пятьдесят песо.

Мальчишка посмотрел мне прямо в глаза. Я понимал, что он пытается прикинуть: сколько денег сможет заработать, полируя обувь идущим на работу людям, и сравнить это с предложенной мною суммой и временем, потраченным на поиски крепкого пластикового пакета. И тут мальчишка начал торговаться.

– Давайте за сотню, а? – произнес он. На его перепачканном грязью лице появилась дерзкая улыбка. Я знал, как надо торговаться, и понимал, что мне не стоит так легко соглашаться на его цену.

– Хорошо. Только при одном условии: ты должен принести мне пакет до того, как я успею выпить вот этот кофе, – заявил я.

Мальчишка не сказал ни слова – только заглянул в мою чашку, чтобы понять, сколько в ней осталось кофе, и моментально исчез.

Я заканчивал свой завтрак и был приятно удивлен тем, что мальчишка прибежал с пакетом, который прекрасно подходил для моей цели. Я передал парнишке двести песо, и тот убежал, ухмыляясь до ушей.

Путешествие на катере на подводных крыльях (по-испански – aliscafo), который курсирует между Монтевидео и Буэнос-Айресом, достаточно долгое, поэтому любой путешественник, перевозящий пингвина, мог придумать объяснение для сотрудников таможни в Аргентине, когда те обнаружат в его багаже дикую птицу. Катер на подводных крыльях довольно шумный. Он несется, подпрыгивая на волнах. Пол салона был грязным от копоти. А пассажиры во время путешествия предоставлены самим себе и своим мыслям. Читать или разговаривать при таком шуме и тряске невозможно, и надо заметить, я был вполне доволен тем, что у меня нет возможности общаться с другими пассажирами. Катер мчался по волнам реки Ла-Плата, моторы оглушительно ревели, холодный ветер свистел. Все три часа пути я был поглощен размышлениями о природе пингвинов. Постепенно у меня сложился план, задуманный еще прошлой ночью, а основой плана послужил урок, полученный мной в тот памятный вечер, когда мы с Эуаном Маккри впервые выбрались в центр Буэнос-Айреса. Я решил, что спокойно, с Хуаном Сальвадором в авоське, пойду по зеленому коридору для тех, кто ничего не собирается декларировать. Если меня остановят и найдут пингвина, то скажу, что пингвины мигрируют, и я везу аргентинского пингвина, пострадавшего при независящих от него обстоятельствах и путешествующего со мной только потому, что состояние здоровья не позволяет ему сделать это со своими сородичами. После чего пингвина должны отпустить на свободу. Собственно говоря, именно это я и планировал, когда решил, что передам птицу в зоопарк Буэнос-Айреса.