Алексей Ухтомский - Наша прекрасная Александрия. Письма к И. И. Каплан (1922–1924), Е. И. Бронштейн-Шур (1927–1941), Ф. Г. Гинзбург (1927–1941)

София Премудрость есть мир, ожидающий своего устроения в стройности Космоса в устремлении к Единому Предвечному Слову Божию, во внимании Единому и в Соединении около Него!

Но есть мир, пытающийся устроить себя в подобие Космоса путем самозамкнутого и самодовольного самоутверждения!

Первый Космос изображен на древней иконе Софии Премудрости Божией. Он весь в устремлении, в прогрессе, в выходе из себя! О нем говорит Григорий Богослов: «Воспеваю стройность мира, еще более совершенную, нежели какова настоящая, – стройность, – которой я ожидаю, потому что все поспешает к Единому».

Второй Космос консервативен и мертв в своем самоудовлетворении: это космос в самоутверждении – замкнутый в себе, темный старец, изображаемый внизу древней же иконы Сошествия Святого Духа на Апостолов в день Пятидесятый, – старец насмехающийся и клевещущий, будто вдохновение Апостолов есть опьянение!

Самоутверждающаяся душа и мир в себе строит по себе, как самоутверждающуюся консервативную систему без устремления, без будущего, без алтаря! Если и допускается тут какое-либо «будущее», то разве только энтропическое сведение всего в «первобытное нет», во всеобъемлющее безразличие и смертный покой! (Вспомните 2-е начало термодинамики!)

Истинно прогрессивная душа и мир строит себе как непрестающее устремление и безграничный рост в Высшее. «Если в видимом столько степеней преспеяния, то кольми паче небесные тайны допускают преспеяние и возрастают многими степенями!» (Макарий Великий). «Если любовь никогда не перестает и если Господь хранит вхождение страха твоего и исхождение любви твоей, то явно, что и конец сей любви бесконечен; и мы никогда не перестанем преуспевать в ней, ни в настоящем веке, ни в будущем, светом всегда приемля новый свет разумений. И хоть многим покажется странностию то, что мы теперь говорим, однако скажу, о блаженный отче, что и Ангелы не пребывают без преуспеяния, но всегда приемлют славу к славе и разум к разуму» (Лествица).

Итак, с каким же «миром» призваны мы жить, служить и оставаться? И от какого «мира» надо бежать? Есть «мир», который невозможно не любить! И есть «мир», от которого надо бежать! И если их перепутать, пользуясь одним и тем же словом «мир», то попадешь в беду! Слепец так легко мешает красоту и безобразие!

Дорогая Ида, моя нечаянная радость и великая моя печаль.

Нет нужды говорить о том, что я тяжело скорблю, не видя, не слыша Вас и не имея возможность высказать многое, о чем надо сказать другу; еще более скорблю о Вас, что Ваша душа, близкая и дорогая мне, вышла в эту нехорошую полосу духовного безразличия. Так давно, давно я не вижу Вас, и не могу сказать с Вами слова по-дружески; приходится видеть Вас лишь мимоходом, лишь наторопях, лишь по поводу чего-нибудь, или лишь в сопровождении других лиц! И я опять привык молчать, опять «инцистировался», ибо наторопях и при других все равно не соберешься с мыслями!.. Ну, пусть будет так!

Сделаю Вам маленькую выписку из моего дневника этого года, показавшуюся мне очень характерною по связи.

«21 августа/3 сентября 1922. Александрия. Дорогое Солнышко, будем ли мы видеться зимою?» «Но ведь я не знаю, когда можно прийти к тебе с уверенностью, что ты в своей зачерствелой суровости не вздумаешь отвернуться от меня! Один день ты можешь быть мне рада, а в другой я окажусь для тебя в тягость». «Ах, Солнышко, да ведь для этого надо, чтобы я не черствела, не мерзла, чтобы ты приходило, отогревало, мягчило мою жизнь!» (Это беседа земли, которая предчувствует близящуюся осень, с уходящим Солнышком!)

«11/24 октября 1922. Петроград. Солнышко скрылось, и земля застыла…»

«30 декабря 1922/12 января 1923. Петроград. Солнышко опять пришло, посветило на остывшую землю – и удивилось, как это все на ней изменилось с тех пор, как оно было здесь последний раз… Да чему же ты удивляешься, дорогое Солнышко?! Ведь без тебя некому было обогреть землю, и жизнь на ней стала быстро облекаться в защитные оболочки, из которых ей надо снова вырваться, чтобы потянуться к твоим лучам!..»

«Человек придумывает себе самооправдания, „экономические истины“, которые бы защитили его от жизненного труда, совершенно так же, как низшее животное или растение замыкается в свои цисты и защитные оболочки. Но приходит день, когда человек молит: спасите, спасите меня от моих защитных оболочек, от этих коконов, в которые я себя закрыл!.. Слишком долгое занятие самоутверждением и самозащитою делает из человека инпистированное, исключительно самозамкнутое, принципиально одинокое существо, которое задыхается и не может выбиться к свету из своих так строго очерченных границ!.. Куда деваться от маховских защитных, экономических, энтропических „истин“?..»

«Секрет познания и любви, и вхождения в Чистую Истину в том, чтобы суметь уйти от самого себя, от самооправдания, от самозащиты, и войти в предмет любви и познания, и созерцания – ради него самого!»

«Уходи, уходи от своих „истин“ самооправдания и самозащиты, – протяни, протяни твои руки к подлинной Истине – Любви, какова она есть вне и выше тебя!»

«6/19 января 1923. Петроград. Истина закрывается от тебя и уходит от тебя оттого, что ты перестал „исчезать в ней душою“, исчезать очами в ней, забывать ради нее свое личное самоутверждение. Кому же, как не Истине, почувствовать твою самозамкнутость, твою закрытость для нее? Ведь Истина на то и Истина, что ее нельзя обмануть! Покамест ты в самом деле исчезал в ней ради нее, она была с тобою!..

…Да, Истина подлинная вне меня и более меня! И могу я наслаждаться ее приближением лишь настолько, насколько ради нее разрываю свои самооправдания, свое самоутверждение, свой самозамкнутый покой!..»

«7/20 января 1923. Петроград. Бессознательное самоутверждение начинается с того, что по мере ослабления влечения к блеснувшей, обязывающей и призывающей Правде и Красоте человек начинает возвращаться на свои прежние, привычные, проторенные пути и начинает оправдываться, что это и к лучшему, что труд и напряжение миновали, а возобновилось опять легкое, привычное, простое, ибо мол – такова моя „природа“! Ссылка на „природу“, на индивидуальные свойства и т. п., это характерное подыскивание консервативного самооправдания тому, что с пути напряжения и труда люди сошли на путь успокоения и покоя, на путь энтропизма!.. Но вот что тут замечательно: настоящее, подлинное, на всю жизнь незабываемое счастье человек переживает лишь в эти напряженные и мучительные моменты подъема и труда, когда он хоть временно выходил из себя и видел то, что выше его! Должно быть, подлинная-то „природа“ наша именно в том, чтобы уходить от того, что мы сейчас есть, в то, что выше, – уходить от себя в высшее! „Естество наше делаемое есть“. „Человеком нельзя быть, им можно только делаться!“ „Тесны врата и узок путь, ведущий в Царство, широки же врата и удобен путь, ведущий в пагубу!“