Томас Марк Маккерли - Ликвидатор. Откровения оператора боевого дрона

По окончании своего первого полета я встретился с парнями, с которыми мы совершали совместные поездки, и мы отправились обратно в город. Почти каждое утро мы собирались на парковке на окраине Лас-Вегаса, садились в одну машину и проезжали более 70 километров от города до базы Крич. Долгие поездки на базу и обратно давали отличную возможность посплетничать и побрюзжать по поводу обучения.

Как-то раз, через несколько недель после начала тренировок, я прямо на парковке, еще до того, как мы успели рассесться в машине, принялся жаловаться на программу летного обучения. Я не так давно завершил службу инструктором, поэтому отнесся к программе слишком критично. К тому же я позволил себе высказать презрительное отношение к самим «Хищникам», поскольку все мы по-прежнему продолжали считать их чем-то ненормальным. Не помню точно, что я тогда сказал, но в какой-то момент один из моих сокурсников, Простак, не выдержал.

– Так, все, тайм-аут! – воскликнул он. – С меня хватит. Отныне ты Ворчун.

– Нет уж, – ответил я.

С тех пор Простак называл меня Ворчуном при любой удобной возможности. Я ни в коем случае не мог позволить им присвоить мне позывной Ворчун. Моим тактическим позывным был Белка. Я получил его в первый день учебы. В силу специфики разведывательной деятельности я не мог рассказать сокурсникам о своей прежней службе, поэтому, чтобы избежать дальнейших расспросов, сказал, что работа у меня была секретной. Все это звучало очень по-детски. Староста класса тут же заявил, что отныне меня следует называть Секретной белкой по аналогии с персонажем одноименного мультфильма. Когда мы приступили к полетам, однокурсники начали называть меня Белкой-летягой. Позднее позывной был сокращен до просто Белка. Этот позывной и сейчас остается частью моей личности. Да и вообще, много ли парней могут похвастать тем, что их зовут Белка?

Но я так сильно ворчал по поводу заведенных порядков в Криче, что сокурсники вознамерились меня переименовать.

Традиция присвоения позывных – одно из неписаных правил боевой авиации. Во многих войсковых формированиях дают позывные, которые связаны с какой-нибудь курьезной историей. В нашем сообществе полно парней с кличками типа Крушитель, Костыль, Дерн и им подобных, наводящих на мысль, что они повредили летательный аппарат или самих себя. Никто не присваивает себе позывные вроде Молодчага или Кремень, если только это не делается в шутку. За время своей карьеры большинство пилотов сменяют несколько позывных по мере перехода на другие типы самолетов или в другие эскадрильи. Впрочем, если новый позывной тебе не нравится, есть выход. Существует традиция, согласно которой можно выкупить свою старую кличку за выпивку; кроме того, никто не имеет права присвоить твой позывной, если ты использовал его в бою.

К счастью для меня, такая участь мне не грозила, поскольку я использовал позывной Белка в бою. Но Простак продолжал педалировать тему нового позывного, давая понять, что я полный засранец. Мы все пытались оставить в прошлом годы летной практики, чтобы научиться управлять «Хищником». Многие пилоты и вовсе занимались этим против воли. Наши разговоры по пути на базу Крич и обратно в основном крутились вокруг планов возвращения к службе на прежних самолетах. Даже добровольцы вроде меня не планировали делать карьеру в беспилотной авиации.

По прошествии нескольких недель я был одним из первых в классе по успеваемости. Мы с Майком устроили соревнование за почетное звание «выпускника с отличием». Некоторые из пилотов в нашем классе провалили заезд, что на жаргоне ВВС означает провалить учебный полет. Не проваливались пока только мы с Майком да еще пара человек. Мы оба понимали, что, совершив ошибку, права на вторую можем больше и не получить. Проваливаться в мои планы не входило.

Шестой учебный полет – самый страшный на квалификационном этапе. К этому времени пилоты уже настолько далеко продвигаются в обучении, что обычно чувствуют себя достаточно уверенно, чтобы самостоятельно пилотировать летательный аппарат. Однако их практические навыки все еще слабо развиты. Как показывает опыт, чаще всего участники программы спотыкаются именно на шестом полете.

В СНУ, как всегда, царил арктический холод, но я уже был к нему привычен. Держа одну руку на рычаге управления двигателем, а другую – на ручке управления самолетом, я вошел в зону учебных полетов на окраине аэродрома, собираясь выполнить посадку. Отработка посадки летательного аппарата – один из наиболее трудных элементов летной тренировки. Любой пилот хоть раз да осрамился при заходе на посадку.

– Вышка, – сказал я. – Это Беспощадный Один-Один, точка W на высоте 1,9 км.

Контрольно-диспетчерская вышка отозвалась моментально.

– Беспощадный Один-Один, следуйте к полосе два-семь, давление два-девять-девять-семь.

Я установил параметры атмосферного давления. Показания альтиметра тут же подскочили на несколько десятков метров, показывая, что мы находимся к земле ближе, чем я предполагал. Несмотря на низкую температуру внутри станции наземного управления, лоб мой покрылся испариной, а по спине между лопаток покатились крупные капли пота. Я буквально кожей чувствовал взгляд Гленна, следившего за каждым моим движением.

Любая ошибка сейчас запросто могла привести к крушению.

Судя по изображению на HUD-дисплее, аппарат жутко болтало. Со стороны окружающих гор Спринг дул нисходящий ветер, создававший на малых высотах непредсказуемые воздушные завихрения и потоки. Из-за турбулентности девятисоткилограммовый «Хищник» швыряло из стороны в сторону. Длинные крылья БПЛА идеально подходили для полета на большой высоте, но не для приземления. На малой высоте даже незначительные колебания рельефа местности могли привести к сильным изменениям подъемной силы. Если действовать неаккуратно, аппарат может без всякого предупреждения резко взмыть в воздух либо рухнуть на землю.

Я отключил автопилот. Теперь РУД и РУС вели себя подобно органам управления любого другого пилотируемого летательного аппарата. Толкаешь ручку от себя – коровы становятся большими, тянешь на себя – становятся маленькими. Отклоняешь вбок – горизонт начинает накреняться.

Вдруг беспилотник подбросило вверх. Я пытался удерживать высоту, однако воздушные течения трепали «Хищника» словно тряпичную куклу.

– Не надо бороться с воздушными потоками, – посоветовал Гленн. – Только хуже будет.

– Как при раскачке самолета летчиком?

– Да, – ответил он.

В условиях сильной турбулентности пилоты часто устанавливают фиксированные уровень тяги и такой угол тангажа, при котором они смогут поддерживать высоту. В этом случае самолет швыряет вверх и вниз, но он обычно держится относительно близко к требуемой высоте.